Ю. Н. Афанасьев, коммунист высшего ранга, основатель Российского государственного гуманитарного университета, историк что-то важное понял! Но он не сказал, что он понял! Сказать это было бы слишком тяжело. Изменения в жизнеустройстве такого масштаба уже не подпадают под категорию реформ, речь идет именно о революции, когда «развал в стране и всё в разъединенье».
Наша проблема в том, что вот уже 30 лет мы не сдвинулась к предвидению будущего. Движение вперед условие возрождения страны. Образ прошлого настолько заполнил нашу память и мышление, что мы как будто сидим на родном пепелище и около могил дорогих людей и не можем встать и пойти. Травма краха не заживает и даже передается части молодежи. Но уже надо встать.
Вспомним слова Гёте: «Заслужите приобретенное от предков, чтобы истинно владеть им».
Грубые категории типов невежества
Разберем один из главных типов невежества. Иногда его можно назвать невежеством устоев государства, культуры, народа (даже нации). Но чаще невежество поражает общности, сообщества, секты. Организация строительства конструкций разных устоев функция государства и элиты. В основе этой функции картина мира, мифы, религии, предания, ценности, институты и нормы. Антропологи говорят: сохранение этнической общности достигается лишь при определенном соотношении устойчивости и подвижности. Непосредственная опасность гибели возникает вследствие избыточной подвижности. Важное место отводится инерции и пережиткам. Это необходимые средства для сохранения народа.
Назовем крайне жесткий тип: агрессивное невежество.
Это очень сложный баланс. Народы и культуры развиваются, воспринимают инновации, приходящие извне, и в народе возникают конфликты между устойчивостью и подвижностью. Много объяснила книга М. Вебера «Протестантская этика и дух капитализма». Изменения религиозной картины мира протестантов (или раскольников) это чистая модель конфликта устойчивости с подвижностью. Пуритане были верны своему кредо и вдруг эпоха Просвещения. Вебер пишет: «Эта отъединенность является одним из корней того лишенного каких-либо иллюзий пессимистически окрашенного индивидуализма, который мы наблюдаем по сей день в национальном характере и в институтах народов с пуританским прошлым, столь отличных от того совершенно иного видения мира и человека, которое было характерным для эпохи Просвещения» [2, с. 144].
Можно понять, что завет пророка не разрешает жить повеселее, соблюдать завет это их долг. Тем более что проповедник предупредил протестантов: «Хотя и говорят, что Бог послал сына своего для того, чтобы искупить грехи рода человеческого, но не такова была его цель: он хотел спасти от гибели лишь немногих И я говорю вам, что Бог умер лишь для спасения избранных» (1609 г.). Но из гипотезы пророка философы, включая Локка, создали конструкцию из категорий расизма «такую жесткую, которой никогда не было раньше». Она совмещала псевдонаучные понятия и патриархальную идеологию, которая представляла африканских рабов «вечными детьми». Де Токвиль в книге «Демократия в Америке» объясняет, что англосаксы ведут массовое уничтожение индейцев с полнейшим и искренним уважением к законам гуманизма, т. к. они не вполне люди[34].
Это уже не религии, а институты капитализма и даже политэкономии земные дела. Толкование Библии Лютером в 1518 г. это была харизматическая инновация, «движок» революции, важный элемент мировоззрения капитализма. Но политические, социальные и экономические системы были главным материалом англо-саксонского капитализма. Вебер высказал важный факт: «Капиталистическое хозяйство не нуждается более в санкции того или иного религиозного учения Мировоззрение теперь, как правило, определяется интересами торговой или социальной политики» [2, с. 90, 91].
Итак, перед нами картина когнитивного конфликта: колонисты и затем граждане США два века вели массовое уничтожение индейцев (также и «ведьм») с другой стороны, католическая церковь после исследований и доказательств сообщила, что «ведьм и демонов не существует»[35]. А прокуроры Инквизиции в Америке предписали как декрет такую аксиому: «Каждый человек есть образ Божий по самой своей природе. Этого нельзя отрицать в отношении индейцев ни потому, что они не знают истинной религии, ни потому, что совершают аморальные поступки, ни даже потому, что они неразумны».
Вот такая долгая история. Историк Инквизиции Генри Чарльз Ли (США) написал книгу «История Инквизиции в Средние века» (1877), что сделало его главным авторитетом в этом вопросе. Но он буквально накануне смерти нашел важные материалы и собрал в себе силы и мужество, чтобы заявить: «Нет в европейской истории более ужасных страниц, чем сумасшествие охоты на ведьм в течение трех веков, с XV по XVIII. В течение целого столетия Испании угрожал взрыв этого заразного помешательства. Тот факт, что оно было остановлено и сокращено до относительно безобидных размеров, объясняется осторожностью и твердостью Инквизиции Я хотел бы подчеркнуть контраст между тем ужасом, который царил в Германии, Франции и Англии, и сравнительной терпимостью Инквизиции» [3].