Почему в России пронеслась такая страшная туча, что раскидала российское общество?
В 1998 году А. А. Галкин писал: «Если подойти к проблеме теоретически, то складывающуюся картину можно представить себе как результат наложения друг на друга двух стратификационных сеток: прежней, традиционной, хотя и частично очищенной от мифологических искажений, и новой, сложившейся (или складывающейся) благодаря трансформации экономических отношений. Такое наложение неизбежно должно иметь результатом высокую степень дробления социальных групп, их повышенную мозаичность
Многие социальные группы, которые теоретически должны были бы составить костяк среднего класса (прежде всего работники нефизического труда, большинство квалифицированных рабочих, ремесленники, часть мелких предпринимателей) в результате издержек трансформации и некомпетентной политики оказались на социальном дне или где-то в его районе. Те, кто с некоторой натяжкой могли бы быть отнесены к среднему классу (основная масса торговых работников и мелких предпринимателей в промышленности и сфере услуг), с трудом держатся на его самой последней, низшей ступени, постоянно подвергаясь опасности соскользнуть вниз
Расчлененность и внутренняя противоречивость интересов свойственна и другим слоям и группам российского общества» [667].
Говорят, что «неизбежно дробление социальных групп», но после войны быстро развивается индустрия. Сначала никто не думал, что социальные группы, например «большинство квалифицированных рабочих», окажутся на социальном дне. Откуда эта страшная туча! Ведь социологи должны были не изучать «дробления социальных групп и их повышенную мозаичность», а надо было создать синтез, чтобы представить процессы погружения в невежество. Ведь все мы не видели, что постепенно исчезала солидарность (механическая), и не смогли и не успели создать органическую солидарность.
В сознании массы людей в ходе реформы целенаправленно создавался «синдром бедняка», в том числе множеством мелких подачек-льгот, а параллельно так же целенаправленно разрушались все сложившиеся «структуры солидарности» так, чтобы люди могли опереться друг на друга. В. Глазычев писал: «Взаимная социальная поддержка почти совсем ушла в прошлое вместе с советскими трудовыми коллективами, тогда как щедрые льготные обещания выработали у слабейших граждан закрепление синдрома зависимости от властей. В действительности большей зависимости, чем в ушедшую эпоху. На глазах «из ничего» лепится новая сословность, она отнюдь не закрыта «снизу», но только для наиболее агрессивных, наиболее сильных персонажей» [668].
Бедность в России феномен совершенно иного типа, чем представляла себе элита. Она продукт социальной катастрофы, слома, она представляла резко неравновесный переходный процесс. Социологи пишут о таком пересечении линий раздела: «Россиян в большей степени беспокоит не размер кошелька или банковского счета соседа, а то, что нынешнее расслоение на богатых и бедных неестественно, неорганично, проистекает из источников, которые разрывают общество и задают сомнительные, антисоциальные ориентиры. Природа этого расслоения входит в противоречие с консенсусной ценностью большинства россиян (свыше 75 % ее разделяющих) о том, что человек должен иметь те доходы, которые заработал честным трудом«[669].
В стране, где «структурная бедность» была давно искоренена и, прямо скажем, забыта так, что ее уже никто не боялся, массовая бедность была буквально «построена» политическими средствами. Искусственное создание бедности в нашей стране колоссальный эксперимент над обществом и человеком. Он настолько жесток и огромен, что у многих не укладывалось в голове люди не верили, что сброшены в безысходную бедность, считали это каким-то временным «сбоем» в их нормальной жизни. Вот кончится это нечто, подобное войне, и все наладится[26].
В. В. Кривошеев сказал: «Одни социологи, политологи, криминологи полагают, что современное аномичное состояние общества не более чем издержки переходного периода Другие рассматривают происходящее с позиций катастрофизма, выделяют определенные социальные параметры, свидетельствующие, по их мнению, о необратимости негативных процессов в обществе, его неотвратимой деградации
На наш взгляд, даже обращение к этим позициям свидетельствует об определенной теоретической растерянности перед лицом крайне непростых и, безусловно, не встречавшихся прежде проблем, стоящих перед нынешним российским социумом, своего рода неготовности социального познания к сколь-нибудь полному, если уж не адекватному, их отражению» [670].
Эту «неготовность социального познания» к пониманию конкретного явления современной российской аномии надо срочно преодолевать, иначе погружение в невежество.
Вот взгляд из российской глубинки (Ивановская обл.): «Депрессивная экономика, низкий уровень жизни и высокая дифференциация доходов населения сильнее всего сказываются на представителях молодежной когорты, порождая у них глубокий разрыв между нормативными притязаниями и средствами их реализации, усиливая аномические тенденции и способствуя тем самым росту суицидальной активности в этой группе