Более резко был настроен А. М. Горчаков. Он уполномочил Бисмарка передать в Берлин, что «против любой дальнейшей непокорности будут приняты меры самым беспощадным образом», и что распространенное в русских либеральных кругах мнение, «будто император желает сделать некоторые уступки в польском деле, всецело взято с потолка»[501].
События в Польше стали главной темой подробного донесения Бисмарка в Берлин от 12 марта 1861 г.[502] Прусский посланник сообщал, что в Петербурге «боятся, как бы не была предпринята попытка использовать социальный вопрос крепостных отношений для агитации» не только в самом Царстве, но и за его пределами. В российской столице также опасались того, что «польское население возьмет за образец поведение итальянцев по отношению к австрийскому господству», что поляки «пуще прежнего окажут русскому элементу пассивное сопротивление, пронизывающее все сферы жизни»[503].
Эти опасения не были беспочвенными, особенно если учитывать полонизацию «забранного края», как поляки называли западные губернии Российской империи. В своих воспоминаниях Милютин отмечал: «Поляки умели ловко пробираться во все части администрации; занимали влиятельные должности <> Не говоря уже о том, что в западных губерниях России землевладение находилось почти исключительно в руках польских помещиков»[504]. Ситуация в западных областях империи, по мнению Бисмарка, пока была под контролем царской администрации, и польская агитация «в этой национальной области находила незначительный отклик, поскольку русское и литовское крестьянство в своей родной земле смотрит на польских помещиков не как на земляков, но как на врагов»[505].
Бисмарк сообщал о переживаниях Александра II в связи с выбором пути решения конфликта. Император осуждал применение физической силы, особенно по отношению к духовенству, и осквернение церковной утвари во время разгона демонстрантов, но его «монаршее и военное чувства <> порицали уступчивость наместника». Такие нерешительные действия, по мнению Бисмарка, угрожали не только внутреннему спокойствию на западе России. В разговорах с Александром II и Горчаковым Бисмарк «самым решительным образом отстаивал то, что любая слабость или уступчивость по отношению к провокациям <> не только опасны для престижа правительства (России В. Д.) во внутренней политике государства, но воодушевляет также польскую эмиграцию»[506].
Из-за разных подходов к решению польской проблемы между Бисмарком и Горчаковым в это время даже несколько испортились отношения^. Сторонник ориентации во внешней политике на Францию, Горчаков стал склоняться к проведению ряда реформ в Польше, что благожелательно могло быть встречено на берегах Сены. В связи с этим влияние консервативных взглядов Бисмарка на принятие императором решения по польскому вопросу было нежелательно. «Я противодействую аристократически-революционному поведению высших политических кругов как могу, писал Бисмарк своему другу Р. фон Ауэрсвальду, а вместе со мной принадлежащие к этим кругам государственные деятели немецкого происхождения»[507].
Император выбрал все же путь мирного решения проблемы. 14 (26) марта 1861 г. был издан Высочайший Указ Александра II о реформах в управлении Царством Польским. Он был объявлен в воззвании наместника М. Д. Горчакова к населению 21 марта (2 апреля) 1861 г.ХV В Царстве Польском создавался Государственный Совет, Правительственная комиссия духовных дел и народного просвещения, городские, уездные и губернские советы. Эти значительные уступки обозначили новый курс царской администрации в Польше, противоположный тому, который русское правительство проводило с 1831 г.
К содержанию реформ Бисмарк отнесся критически: «Слишком много для спокойствия и слишком мало для удовлетворения страны, т. е. агитаторов». Оценивая позицию Александра II в эти дни, Бисмарк писал: «У императора неправильное представление о том, что людей вообще можно склонить, он не осознает цели поляков и предоставляет им лишь оружие против России и соседних государств <> То, что среди советников императора нет никого, кто это понимает, едва ли допустимо <> Мне едва ли думается, что императору совершенно ясно настоящее направление тех дорог, по которым его ведут; это, по-видимому, известно его путеводителям»[508].
К содержанию реформ Бисмарк отнесся критически: «Слишком много для спокойствия и слишком мало для удовлетворения страны, т. е. агитаторов». Оценивая позицию Александра II в эти дни, Бисмарк писал: «У императора неправильное представление о том, что людей вообще можно склонить, он не осознает цели поляков и предоставляет им лишь оружие против России и соседних государств <> То, что среди советников императора нет никого, кто это понимает, едва ли допустимо <> Мне едва ли думается, что императору совершенно ясно настоящее направление тех дорог, по которым его ведут; это, по-видимому, известно его путеводителям»[508].
Вильгельму I Бисмарк писал 4 апреля 1861 г.: «Его Величество Император надеется, что новое устройство создаст если и не удовлетворение всех партий, то хотя бы терпимый modus vivendi у большинства поляков». Из «ведомственных и вневедомственных кругов» Бисмарку стало известно о том, что полякам удастся получить большие уступки, «если они и дальше будут шествовать по уже выбранному пути, но с достаточной осмотрительностью и дисциплиной». Беспорядки поэтому не прекращались, поскольку «поляки рассматривали сделанные им уступки как средство получить новые»[509].