Сколько тебе было лет?
Столько же, сколько тогда, когда я попала в лагерь. Семь.
Но ты бы не смогла добраться до Лагеря полукровок одна.
Я не была одна, нет. Афина за мной присматривала, вела меня к тем, кто поможет. Сама того не ожидая, я встретила друзей, которые заботились обо мне. По крайней мере, какое-то время.
Я хотел спросить, что случилось дальше, но Аннабет, похоже, окончательно погрузилась в воспоминания. Мне оставалось только слушать, как храпит Гроувер, и глазеть в окно на мелькающие за ним темные поля Огайо.
К концу второго дня поездки, 13 июня, за восемь дней до летнего солнцестояния, проехав несколько золотых холмов и мост через Миссисипи, мы оказались в Сент-Луисе.
Аннабет вытянула шею, чтобы разглядеть арку «Западные врата», которая напомнила мне торчащую над городом ручку гигантского пакета.
Я тоже хочу, вздохнула Аннабет.
Что? спросил я.
Построить что-нибудь такое. Ты когда-нибудь видел Пантеон, Перси?
Только на фотографиях.
Когда-нибудь я увижу его вживую. Я построю величайший монумент во славу богов. И он простоит тысячу лет.
Я расхохотался:
Ты?! Архитектор?!
Уж не знаю почему, но представить архитектором Аннабет, которая пытается целый день сидеть на одном месте и чертить что-то, я без смеха не мог.
Аннабет вспыхнула:
Да, архитектор. Афина хочет, чтобы ее дети творили, а не только рушили, как один бог землетрясений, не будем говорить какой.
Аннабет вспыхнула:
Да, архитектор. Афина хочет, чтобы ее дети творили, а не только рушили, как один бог землетрясений, не будем говорить какой.
Я перевел взгляд на бурые воды Миссисипи, волнующиеся внизу.
Прости, извинилась Аннабет. Это было грубо.
Неужели мы не можем быть заодно хоть в чем-то? взмолился я. Слушай, разве Афина и Посейдон ни разу не объединяли усилий?
Аннабет задумалась.
Наверное в деле с колесницей, нерешительно проговорила она. Мама ее изобрела, а Посейдон создал лошадей из морской пены. Получается, они работали вместе.
Значит, и мы тоже можем. Верно?
Мы въехали в город, и гигантская арка скрылась за зданием отеля. Аннабет проводила ее глазами.
Думаю, да, наконец согласилась она.
Мы прибыли на станцию. По радио объявили, что до отправления в Денвер остается еще три часа.
Гроувер потянулся. Еще не успев толком проснуться, он заявил:
Поесть!
Да ладно тебе, козлик, сказала Аннабет. Пойдем смотреть достопримечательности.
Достопримечательности?
Арку «Западные врата», кивнула она. Может быть, другого случая подняться на нее мне не представится. Вы идете или нет?
Мы с Гроувером переглянулись.
Я хотел отказаться, но понял, что отпустить Аннабет одну мы никак не можем.
Гроувер пожал плечами:
Если там будет кафе без монстров, я согласен.
От станции до арки было около мили. Поздним вечером очередь на вход была уже не такой длинной. В подземном музее мы разглядывали крытые повозки и всякое другое барахло из 1800-х годов. Ничего особенно увлекательного в этом не было, но Аннабет сыпала интересными фактами о том, как строили арку, а Гроувер подкармливал меня мармеладками, так что я не жаловался.
Но при этом не забывал оглядываться по сторонам и рассматривать людей в очереди.
Чуешь что-нибудь? шепнул я Гроуверу.
Он высунул нос из пакетика с мармеладками и принюхался.
Мы под землей, недовольно проговорил он. Под землей всегда пахнет монстрами. Может, это ничего и не значит.
Но мне было не по себе. Что-то подсказывало, что нам не следовало сюда приходить.
Ребята, сказал я. Вы же знаете символы власти богов?
Аннабет увлеченно читала, какое оборудование использовалось при строительстве арки, но все-таки подняла глаза:
Да, а что?
В общем, Аид
Гроувер прокашлялся:
Мы в общественном месте Ты имеешь в виду нашего подземного друга?
Хм, ну да, согласился я. Наш глубоко подземный друг. Разве у него нет такой же шапки, как у Аннабет?
Ты говоришь о Шлеме тьмы, сказала Аннабет. Да, это его символ власти. Он был при нем во время зимнего солнцестояния, когда собирался совет.
Он был там? спросил я.
Она кивнула:
Ему позволено появляться на Олимпе только в этот день самый темный день в году. Но если слухи о нем правдивы, то его шлем куда сильнее моей кепки-невидимки
Он позволяет ему превращаться в тьму, подтвердил Гроувер. Он может раствориться в тени и проходить через стены. И при этом его нельзя коснуться, увидеть или услышать. А еще он излучает такой ужас, что у тебя может поехать крыша или остановиться сердце. Почему, думаешь, все разумные создания боятся темноты?
Но тогда как нам узнать, не притаился ли он где-то рядом прямо сейчас и не наблюдает ли за нами? спросил я.
Аннабет и Гроувер переглянулись.
Никак, ответил Гроувер.
Спасибо, успокоил, сказал я. У тебя еще остались синие мармеладки?
Мне почти удалось успокоить нервы, но тут я увидел крохотную кабину лифта, в котором нам предстояло подняться на верх арки, и понял, что влип. Ненавижу тесные помещения. Они меня просто бесят.
Вместе с нами в кабинку втиснулась толстая дама с собачкой маленьким чихуахуа в блестящем ошейнике со стразами. Возможно, это собака-поводырь, подумал я, потому что никто из охранников не сказал ни слова.