В заметке под фотографией говорилось:
Двенадцатилетний Перси Джексон, которого разыскивают для допроса по поводу исчезновения его матери на Лонг-Айленде две недели назад, сбегает из автобуса, где он совершил нападение на нескольких пожилых женщин. После того как Перси Джексон скрылся, автобус взорвался на обочине дороги на западе Нью-Джерси. Опираясь на показания свидетелей, полиция заявила, что вместе с мальчиком, возможно, путешествуют два сообщника примерно того же возраста. Его отчим Гейб Ульяно назначил награду за информацию, которая поможет обнаружить беглеца.
Не волнуйся, сказала Аннабет. Полиции смертных ни за что нас не найти.
Но уверенности в ее голосе не было.
Остаток дня я либо ходил из одного конца поезда в другой (потому что сидеть на месте было выше моих сил), либо рассматривал пейзаж за окном.
Один раз я заметил, как по пшеничному полю скачет семейство кентавров с луками наготове они вели охоту. Малыш-кентавр, размерами походивший на второклашку, оседлавшего пони, поймал мой взгляд и помахал рукой. Я оглянулся на других пассажиров, но кроме меня никто ничего не заметил. Все взрослые в вагоне сидели, уткнувшись в ноутбуки или журналы.
В другой раз, ближе к вечеру, я увидел, как по лесу движется что-то большое, и был готов поклясться, что это лев, да вот только львы в Америке не водятся, и этот зверь был размером с «Хаммер». В вечернем свете его шкура сверкала золотом. Через миг он уже скрылся среди деревьев.
Денег, которые мы получили за возвращение Гладиолуса, хватило только на билеты до Денвера. Позволить себе места в спальном вагоне мы не могли, поэтому пришлось дремать сидя. У меня затекла шея. Рядом со мной сидела Аннабет, и я изо всех сил старался не пускать во сне слюни.
Гроувер все время храпел и блеял, чем постоянно меня будил. Он так ерзал во сне, что одна из его фальшивых ног отвалилась, и нам с Аннабет пришлось быстро приделывать ее обратно, пока остальные пассажиры не заметили.
Ну так кому нужна твоя помощь? спросила Аннабет, когда мы наконец обули Гроувера.
В смысле?
Ты сейчас во сне бормотал: «Я не буду тебе помогать». Кто тебе снился?
Мне не хотелось отвечать. Уже второй раз я видел сон о жутком голосе из бездны. Но это так меня тревожило, что я все-таки ей рассказал.
Аннабет долго молчала.
На Аида это непохоже. Он всегда является на черном троне и никогда не смеется.
Он предложил вернуть мне маму в обмен на помощь. Кто еще это мог быть?
Может если он имел в виду «Помоги мне восстать из Подземного мира». Это если он решил начать войну с олимпийцами. Но зачем ему просить тебя принести ему великую молнию, если она уже у него?
Я пожал плечами и не ответил. Мне вспомнились слова Гроувера о том, что фурии в автобусе что-то искали.
«Где это? Где?»
Наверное, Гроувер почувствовал мои эмоции. Он захрапел, забормотал что-то про овощи и замотал головой во сне.
Аннабет поправила на нем шапку, прикрывая рожки:
Перси, с Аидом нельзя заключать сделок. Ты ведь это понимаешь? Он лживый, бессердечный и жадный. И плевать я хотела, что на этот раз его Милостивые нападали не с такой силой
На этот раз? переспросил я. Хочешь сказать, ты и раньше с ними сталкивалась?
Ее рука потянулась к ожерелью. Она покрутила покрытую белой глазурью бусину с изображением сосны одну из тех, что выдавали в конце каждого лета.
Скажем так, особой любви к Владыке смерти я не питаю. Ты не должен помогать ему в обмен на жизнь мамы.
А что бы ты сделала, если бы речь шла о твоем отце?
Тут все просто, ответила она. Оставила бы его гнить в могиле.
Ты серьезно?!
Серые глаза Аннабет неотрывно смотрели на меня. В них читалось то же выражение, что и тогда в лесу, когда она, выхватив меч, была готова сразиться с адской гончей.
Папа с самого моего рождения меня ненавидел, Перси, сказала она. Ему не нужен был ребенок. Когда я появилась у него, он попросил Афину забрать меня и вырастить на Олимпе, потому что был слишком занят работой. Ей это не понравилось. Она сказала ему, что героев должны воспитывать смертные родители.
Но как то есть наверняка ты не в больнице родилась
Я появилась у папы на пороге в золотой колыбели, меня принес с Олимпа Зефир западный ветер. Думаешь, папа вспоминает об этом как о чуде? Может, он, типа, взял фотоаппарат и сделал хотя бы пару снимков? Но нет по его словам выходило, что бо́льших неудобств ему в жизни не причиняли. Когда мне исполнилось пять, он напрочь забыл Афину. Женился на «обычной» смертной, завел двух «обычных» смертных детей и перестал меня замечать.
Я посмотрел в окно. Мимо проплывали огни спящего города. Мне хотелось утешить Аннабет, но я не знал как.
Моя мама вышла замуж за отвратительного мужика, сказал я. Гроувер говорит, она это сделала, чтобы защитить меня, спрятать за запахом человеческой семьи. Может, и твой папа так решил?
Аннабет по-прежнему теребила ожерелье. В ее руке оказался перстень колледжа, нанизанный на шнурок вместе с бусинами. Наверняка он принадлежал ее папе. Интересно, зачем она его носит, раз так ненавидит отца.
Ему нет до меня дела, сказала она. Его жена моя мачеха обращалась со мной как с чокнутой. Не разрешала играть со своими детьми. Папа с ней соглашался. Когда случалось что-то опасное ну знаешь, когда монстры нападали, они оба смотрели на меня с возмущением: мол, как ты смеешь подвергать риску нашу семью?! В общем, мне все стало ясно. Я им была не нужна. И я сбежала.