Изучая «Семью Тибо», мы можем разобраться в том, что представляет собой философия писателя. Но о чем он думал? Во что верил? Как развивался на протяжении жизни? Это понять очень трудно, потому что сам Мартен дю Гар вовсе не желал откровенничать. «Творите литературу, если вам хочется, говорил он, но, бога ради, не рассуждайте о ней»[247]. И создается впечатление, что это человек, способный на самую верную дружбу с теми, кого считал достойными своей дружбы, но одаренный удивительной трезвостью ума и тонкой иронией, что позволяло ему не щадить собственных друзей и судить человечество, которое воспринималось им как животный вид, все более строго.
«Семью Тибо», как и «Жана Баруа», читали в самых широких кругах. Это было одно из тех редких литературных произведений, которые способны в равной степени привлечь среднего читателя и заслужить (в свое время) высокую оценку читателя с тонким вкусом. Андре Жид говорил: «Мое восхищение этими книгами удивляет некоторых из друзей, не сумевших найти в них ни единого из достоинств, которые ценятся в наши дни. Там нет ни изощренных содроганий, ни психологической утонченности, ни стилистических изысков, ни жгучей тревоги но автор тем-то и силен, что позволяет себе обходиться без всего этого. Я ни у кого не видел настолько нейтрального письма и никогда не сталкивался с тем, что об этом мгновенно забываешь. Речь здесь даже не о доступности написанного всякому, взявшему в руки книгу, речь о том, что ты сразу же вступаешь в прямой контакт с каждым из персонажей, и ни у одного из них нет ни единого жеста, который нельзя было бы себе представить, ни единой фразы, которую нельзя было бы услышать, и вскоре, точно так же как мы забываемся, читая книгу, автор забывает о самом себе, рисуя их Вас возмущает то, что все они делают и произносят только банальные вещи? А ведь именно этим они и схожи с теми, кого вы встречаете ежедневно. Банальности, да, все здесь в высшей степени банально. Но по сравнению с этим любая книга (я говорю о книгах нашего времени) сразу же покажется мудреной, вычурной и манерной. Конечно, подобные книги, с их крепким и добротным здравомыслием, весьма далеки от снова воцарившейся сегодня в литературе прециозности[248] Но, читая Тибо, я понимаю, что в глубине души меня интересуют только люди, сражающиеся со своим временем и плывущие против течения. Я не хочу сказать, что в наши дни один только Роже Мартен дю Гар начисто лишен жеманства, но мне кажется, что из всех лишенных манерности писателей наших дней он один чего-то стоит. Пройдет двадцать лет и все это поймут».
Двадцать лет Так долго ждать не пришлось. Уже в 1937 году Мартен дю Гар получил Нобелевскую премию, и это было справедливое решение. Не только потому, что «Семья Тибо» цикл прекраснейших романов, но и потому, что трудно назвать другого писателя, жизнь которого отличалась бы таким же достоинством. После войны я часто виделся с Мартеном дю Гаром в Ницце. Он остался так же внимателен ко всему, что пишут, так же критичен, если не суров, но при этом не потерял способности восхищаться. Сам он не публиковал ничего, поскольку в 41-м году приступил к работе, рассчитанной на долгий срок, работе над романом-эпопеей «Дневники полковника Момора».
«Я надеюсь справиться с этим все разбухающим и увеличивающимся в объеме сюжетом, писал он Андре Жиду. Здесь все может найти себе место: самые разнообразные мысли о современности; размышления культурного, образованного старика о мире и о жизни; портреты людей, которые попадались ему на пути; приключения, которые ему довелось пережить Момор должен быть совсем не похож на меня самого хотя бы потому, что он был военным и формировался иначе Тот же тип, что Люс в Жане Баруа[249], только приправленный Лиоте»[250].
Писатель надеялся создать итоговую книгу, но эта попытка не удалась. Его стесняла форма «мемуаров». Он умел (по его словам) сочинить сцену, но не владел анализом чувств (школа Толстого, а не Пруста). Какой была бы для нас Наташа, говорил он, если бы мы знали ее только по «дневнику князя Андрея»? Чувствовалось, что с каждым годом он все менее уверен в своем новом произведении. «Я вышел из возраста великих свершений», признавался он. А мне казалось, что и здравый смысл ему не изменил, и интеллектуальная честность была требовательнее, чем когда-либо. Возможно, он втайне радовался, что перестал публиковаться? «Насколько же легче писать посмертное!»
В феврале 1951 года Мартен дю Гар присутствовал при последних минутах жизни Жида и в том же году опубликовал свои «Заметки об Андре Жиде», а четыре года спустя короткие «Автобиографические и литературные воспоминания». Смерть его, наступившая в августе 1958 года в поместье «Тертр» вблизи Беллема[251], была почти мгновенной. По завещанию, издание его произведений было доверено группе друзей, главным образом Жану Деле, что позволяет нам надеяться на исследование столь же высокого уровня, что и «Молодость Андре Жида»[252].
Возможно, «Жан Баруа» и не художественное произведение, но эта книга взволновала тогдашнее поколение французов. Почему? Потому что в ней были затронуты некоторые из самых важных проблем того времени. На обложке своего романа Роже Мартен дю Гар поместил фотографию скульптуры Микеланджело «Скованный раб», и Жан Баруа действительно был человеком, стремившимся разорвать цепи, распрощаться с рабством и самому распоряжаться своей жизнью. Ему это не удалось, но его неудача не отняла надежды у других.