Но прежде чем обратиться к роману, стоит вернуться к «Драмам Революции» («Четырнадцатое июля», «Дантон», «Волки») и вновь пережить восхищение этим циклом пьес. Их стиль превосходен серьезный, высокий, без излишней патетики. В них прекрасно передано движение масс настолько же непредсказуемое и не поддающееся контролю, насколько непредсказуем и не поддается контролю шторм на море; они великолепны, потому что ясно показывают, какая страсть сжигает автора. И пусть он пытается сдержать все это корсетом стиля, независимо от его воли мы ощущаем и ужас Роллана перед глупостью и жестокостью, и его стоическое пуританство, и любовь к истине даже тогда, когда истина эта идет вразрез с его собственными предрассудками. Автор «Драм Революции» мог сколько угодно заявлять (да и сам в это верить), что цикл не имеет никакого отношения к делу Дрейфуса, но пьесы сами говорят за себя. Очевидно, что персонаж, несправедливо осужденный за письмо, которого он явно не писал, сильно напоминает Дрейфуса. Очевидно, что Телье, одержимый справедливостью и рьяно защищающий незнакомца, который ему даже не симпатичен, походит разом и на полковника Пикара, и на самого Роллана. И это прекрасно! Кто может помешать людям разных эпох испытывать одинаковые чувства? Мы в наше время встречали и короля Лира, и Тимона Афинского, и Гамлета в монпарнасском кафе, и Телье, выступающего свидетелем в Ренне.
Тем не менее главной и самой прочной нитью, связывающей Ромена Роллана с нами, остается «Жан-Кристоф». Попробуем мысленно перенестись в то время и представить себе, с каким нетерпением и с каким предвкушением счастья мы, подписчики «Кайе де ла кэнзэн», ждали новых глав этого романа, ждали новой части этой симфонии. Но почему «Жан-Кристоф» буквально околдовал молодежь, околдовал целое поколение? Потому, что в романе затронуты великие темы: любовь, искусство, смерть, цель жизни, и не просто затронуты, но великолепно представлены. Роллан прожил с «Жан-Кристофом» два десятилетия. Первые десять лет инкубационный период. В это время он вынашивал в себе, «как беременная женщина», этот «остров спокойствия» посреди враждебного моря, этот берег, на который он высадился один. Второе десятилетие период осуществления замысла: сначала отдельные эпизоды, а с 1903 года Роллан принимается за окончательный вариант.
«Жан-Кристоф» для Ромена Роллана в куда большей степени миссия, чем литературное произведение. Он взял на себя обязательство «в период морального и социального разложения Франции пробудить дремлющий под пеплом духовный огонь. А для этого прежде всего надо было вымести накопившиеся золу и мусор. Противопоставить ярмаркам на площади[143], лишающим нас воздуха и света, маленький легион отважных душ, готовых на любые жертвы и не желающих идти ни на какие компромиссы»[144]. И ему нужен был герой, который смотрел бы на все «глазами свободными, ясными и искренними, как у тех детей природы, у тех «деревенщин», которых Вольтер и энциклопедисты переносили в Париж, чтобы высмеивать через их наивное восприятие все смешное и преступное в современном обществе»[145].
«Жан-Кристоф» для Ромена Роллана в куда большей степени миссия, чем литературное произведение. Он взял на себя обязательство «в период морального и социального разложения Франции пробудить дремлющий под пеплом духовный огонь. А для этого прежде всего надо было вымести накопившиеся золу и мусор. Противопоставить ярмаркам на площади[143], лишающим нас воздуха и света, маленький легион отважных душ, готовых на любые жертвы и не желающих идти ни на какие компромиссы»[144]. И ему нужен был герой, который смотрел бы на все «глазами свободными, ясными и искренними, как у тех детей природы, у тех «деревенщин», которых Вольтер и энциклопедисты переносили в Париж, чтобы высмеивать через их наивное восприятие все смешное и преступное в современном обществе»[145].
Естественно, что вероятным прототипом такого героя казался писателю Бетховен не только потому, что Бетховен был великим музыкантом, но и потому, что душа этого композитора была великой. Погрузить Бетховена в наш современный мир, описать его гнев, его триумфы и его поражения ах, как бы это было соблазнительно! И все же не следует думать, что Жан-Кристоф это Бетховен. Кое-какие подробности жизни Бетховена использованы в той части романа, где рассказывается о детстве героя, немецкого музыканта и сына музыканта, родившегося в маленьком городке на Рейне, но все сходство ограничивается несколькими эпизодами в первых книгах романа. Да, юный Жан-Кристоф существовал в атмосфере «старой Германии и старой Европы», только ведь потом автор поместил его в наш современный мир, где он сделался автономным, и пуповина, связывавшая его с Бетховеном, была перерезана.
Громадная симфония может быть, таким образом, поделена на четыре части. Часть первая: от «Зари» до «Отрочества» мальчик открывает для себя музыку, узнает, что такое страдание, а благодаря чудесному дядюшке Готфриду и что такое настоящее утешение. Часть вторая: «Бунт», где Жан-Кристоф восстает против диктата немецкой провинциальной среды. Он становится участником драки между крестьянами и солдатами, убивает офицера и бежит во Францию. Часть третья: «Ярмарка на площади» прискорбная, но чаще всего, увы, вполне достоверная картина предвоенного Парижа, легкомысленного и пошловатого, но все же сумевшего подарить Жан-Кристофу друга, Оливье Жанена, который является в романе отражением самого автора. (На самом деле Ромен Роллан, как и многие писатели, здесь раздваивается: свою силу он отдает Жан-Кристофу Крафту, а свою истинно французскую тонкость и чувствительность Оливье.) Часть четвертая: «Подруги» Оливье неудачно женится и после множества неурядиц погибает во время первомайской демонстрации, а Жан-Кристоф, ранивший в уличной стычке полицейского, вынужден бежать в Швейцарию. Там у него случается роман с замужней женщиной, но такая «запретная» любовь не приносит счастья любовникам и ставит их на порог самоубийства. После неудачной попытки покончить с собой Жан-Кристоф укрывается в горах, где снова обретает и свое искусство, и мужество для продолжения жизни. Он проходит через «Неопалимую купину», он слышит голос Бога он спасен.