У тебя это не первый раз. Помнишь, как он съел кошкин творог? Ты тогда была дома.
На это мать говорит:
А ты помнишь, пошел с ним гулять и надел ему майку вместо штанов?
Как это ты упал?
Я говорю:
Я смотрел на самолет и не видел столб.
Отец говорит маме:
Ты плохо следишь за ребенком. Мать рядом не видит, что сын прет на столб.
Мать говорит отцу:
А ты для чего, отец? Разве это не твой сын?
Отец говорит:
Это, конечно, мой сын, но ты мать!
Мать ему отвечает:
А ты отец.
Отец строго ей заявляет:
У тебя это не первый раз. Помнишь, как он съел кошкин творог? Ты тогда была дома.
На это мать говорит:
А ты помнишь, пошел с ним гулять и надел ему майку вместо штанов?
Отец говорит:
Не майку, а джемпер, и это не так уже страшно. Это не сделало сыну вреда.
Мать ему возражает:
Не джемпер, а майку.
Отец говорит:
Я помню, что джемпер, и ставит меня на ноги.
Ты вспомни-ка, говорит ему мать.
Я трогаю лоб. У меня на лбу шишка. Я смотрю на мостовую. Там что-то блестит на асфальте. Я преспокойно иду под машину.
Шофер резко тормозит. Он кричит во все горло:
Чей ребенок?!
Папа и мама бегут ко мне. Мы опять идем по тротуару. Папа и мама ведут меня за руки. Мать говорит отцу:
Славка чуть не попал под машину, и это все ты виноват.
Он говорит я говорю
Я написал один рассказ. Там были такие слова: «Пер-вер-дер, обманули Дария». И больше о Дарии ни слова.
Но вот однажды приходит ко мне человек по фамилии Дарий. Он является и говорит возмущенно:
Вы вписали меня в рассказ. Я слышал он об идиотах? Моя фамилия там фигурирует. Надо мной все смеются. Все говорят мне: пер-вер-дер.
Я говорю:
Вы тут совсем ни при чем. Ведь был такой царь Дарий. Вот я про него и писал.
Он говорит:
Почему вы тогда не вписали себя? Например, пер-вер-дер вы. Или какое-нибудь другое имя или фамилию. Я прошу изменить.
Я говорю:
Я бы сделал это, но так лучше звучит.
Он говорит:
А мне какое до этого дело?
Я говорю:
Не находите ли вы, что это глупо и ваше требование дурацкое?
Он говорит:
Нахожу, что глупо, но все равно измените.
Я ему говорю:
Раз вы находите это глупым, не говорите мне этого.
Он со слезами на глазах говорит:
Все равно, хоть это и глупо, но все равно вы меня оскорбили.
Я говорю ему:
Я прошу вас не лезть в мои рассказы и в мое личное творчество.
Он говорит:
Это вы втянули меня в рассказ, а я сам никогда бы не влез в него и не подумал бы этого сделать.
Я ему говорю:
Надоедливый вы человек!
А он все говорит мне и говорит!
Туда и обратно
Зачем ОДНО учреждение переходило в здание ДРУГОГО учреждения, а ТО учреждение переходило в здание ЭТОГО учреждения, так никто и не понял.
И в том здании и в этом здании одинаковое количество комнат.
И тут и там по сорок дверей.
И окон одинаковое количество.
И выключателей одинаковое количество.
И этажи те же.
Оба здания с красными крышами.
Оба здания стоят рядом.
Тащили несгораемые шкафы и шкафы простые. Выкручивали, вкручивали лампочки.
Тащили столы и стулья. Тащили туда и обратно. И перетащили.
Было:
В ОДНОМ здании с красной крышей ОДНО учреждение. В ДРУГОМ здании с красной крышей ДРУГОЕ учреждение.
Стало:
В ДРУГОМ здании с красной крышей ОДНО учреждение. В ОДНОМ здании с красной крышей ДРУГОЕ учреждение.
То есть наоборот.
В ДРУГОМ здании с красной крышей ДРУГОЕ учреждение.
В ОДНОМ здании с красной крышей ОДНО учреждение. То есть:
В ОДНОМ ДРУГОЕ.
В ДРУГОМ ОДНО.
То есть:
В ОДНОМ ОДНО.
В ДРУГОМ ДРУГОЕ.
То есть:
ОДНО учреждение перешло в здание ДРУГОГО учреждения. А ТО учреждение перешло и здание ЭТОГО учреждения.
А зачем непонятно!
Энергия и темперамент
Я знал его лично.
Он собирал автографы знаменитых людей. Он с ног сбивался в погоне за ними, а я диву давался его энергии и темпераменту.
Не раз задумывался я над тем, какая сила толкает его на эту тяжелую деятельность, он спать не мог, если ему не давали автограф, и так страдал, будто бы обманулся в любви.
Он ловил у подъездов гостиниц известных спортсменов, артистов, разыскивал адреса ученых, писателей, передовиков производства вообще всех, кто чем-либо прославился.
И он бывал так горд и счастлив, словно сам становился великим или сделал что-либо такое, чем действительно можно гордиться.
Как-то он показал мне автограф какого-то скрипача. Он сказал:
Мне привалило счастье, и показал мне такие каракули, какие мог сделать только ребенок.
Эта роспись была сделана на клочке бумаги, и мне так понравилась эта роспись, что я сказал ему:
Эх, и дурак же ты, братец!
Он так обиделся на меня за это, что не разговаривал со мной год. Но через год мы опять помирились, и он показал мне столько листков с подписями, открыток, карточек, книжек, что я невольно пришел в удивленье, как он мог столько всего собрать.
Я даже сказал ему:
Это здорово, черт возьми! Он обнял меня от души.
Не давайте ребенку кушать известку
Мы жили в огромном доме. И в нем жило соседей полным-полно. Они очень любили нас и ходили к нам в гости. А мы очень любили их и ходили к ним. И вот так мы друг к другу ходили. Лишь не было случая проявить любовь. Как назло, не случалось бед. Никто в помощи не нуждался, и мы только ходили.
Беда пришла внезапно. Из пятой квартиры ушел мальчик Петя. Ему было только три года, и он ушел куда-то из дома в раскрытую настежь дверь. Весь дом всполошился, как по тревоге, и все отправились Петю искать. Все жильцы разбежались по городу.