Но сейчас ты в моем мире!
Я покорно киваю:
– Когда мы вернемся в мой мир, тебе придется научиться быть более осторожной. Похищать детей слишком опасно. Эти люди такие странные. Они могут ужасно обращаться со своими детьми, но если ребенок вдруг пропадает, они с ума сходят. Если их ребенка убьют, они из-под земли достанут убийцу.
Даже мой отец, который был сам не свой до детского мяса, нечасто позволял себе лакомиться им.
– Они всего лишь люди – мягкие и слабые,- говорит Элизабет.- Папа не обращает на них внимания.
– Может, и так,- возражаю я,- но их миллионы, и у них есть ружья, пушки и бомбы, перед которыми даже мы бессильны. Здесь мы в относительной безопасности, но в Майами похищение ребенка могло бы стоить нам жизни.
Она, насупившись, отодвигается от меня:
– Кажется, ты пытаешься запугать меня.
«Как мало она знает о нашем мире», – думаю я.
Я смотрю на нее и вспоминаю, что она не прочитала ни одной книги, не видела ни одного кинофильма.
– Мне никогда не разрешали покидать Страну Дыр,- говорит она.- Океан я видела только с воздуха. Он там, за равниной. Он, кажется, голубой.
Мне предстоит столько показать ей. Ее наивность умиляет меня. Я тянусь к ней:
– Элизабет, я вовсе не хотел пугать тебя. Просто я не хочу, чтобы кто-нибудь причинил тебе боль.
Она одаривает меня легкой улыбкой, приникает ко мне и снова начинает поглаживать меня хвостом. Я не могу не отозваться на эти чувственные прикосновения.
– Опять, Элизабет? Ты не устала?
Она смеется, и я радуюсь серебряному звону колокольчиков.
– Ты ведь уже беременна. Я не чувствую твоего запаха с тех пор, как мы впервые соединились.
– Питер, ты так многого не знаешь! Да, я хочу делать это опять и опять. Почему бы и нет? Нет, я не устала от этого. Мама говорит, что это наш особый дар. Мы можем заниматься этим сколько угодно.
Пещера наполняется ароматом корицы и мускуса. Ноздри мои трепещут, дыхание становится частым.
– Так не честно! – рычу я.
– Разве ты не хотел этого? – смеется она. – До того, как мы встретились, у меня не было выбора. Мне приходилось распространять свой запах.
Теперь все иначе. После первого раза мы можем делать это по желанию. Но только с нашим избранником.
Она поворачивается ко мне животом, и я задыхаюсь от восторга.
– Питер, – говорит она, – это ничего, что я беременна. Наш ребенок родится только через одиннадцать месяцев. Ты ведь не согласишься обходиться без меня все это время, правда?
Я и дня не могу обойтись без тебя, – признаюсь я, вдыхаю ее волшебный запах, оплетаю ее хвост
своим.
– Прежде чем мы начнем, Питер, я должна сказать тебе, что это будет в последний раз здесь, в пещере. Мне очень жаль. Надо было сказать тебе раньше. Завтра родители ждут меня домой – помогать готовиться к пиру. Тебе лучше вернуться на свою лодку. Мама говорит, что мой брат встретит тебя в Фолмутской бухте.
– Нет, – не соглашаюсь я. – Как он узнает меня? Ты должна лететь со мной. Мы можем вдвоем встретить твоего брата.
– Он тебя найдет, – успокаивает она меня, поглаживая по спине. – Я буду с тобой всю жизнь, Питер. Постарайся выдержать несколько дней без меня.
Потом я позволяю опрокинуть себя на ложе из листьев и веток. Я забываюсь, вдыхая ее запах, отдаваясь счастью принадлежать той, которая отныне принадлежит мне.
11
Мы одновременно выпрыгиваем из пещеры в ночь.
– Как мне не хочется с тобой расставаться! – говорит Элизабет.
Еще несколько минут она летит рядом со мной, потом тяжело вздыхает, резко сворачивает и несется через равнину. Скоро я совершенно теряю ее из виду. Я поднимаюсь все выше и выше – Страна Дыр лежит подо мной маленькая и темная, скрывая во мраке мою любимую.
Половинка луны светится на темном небе, как будто половинка золотой монетки на черном бархате.