9
Утром меня будит своей болтовней стайка длиннохвостых попугаев, обосновавшаяся на деревьях неподалеку от пещеры. Развернув крылья, ежусь от утренней прохлады и снова укрываю нас обоих. Элизабет что-то бормочет, свернувшись калачиком. Она все еще спит. Я улыбаюсь, нежно тычусь носом ей в шею. Потом все-таки встаю и потягиваюсь. У меня все болит. Никогда среди человеческих женщин я не встречал ни одной, которая своей страстностью сравнилась бы с Элизабет. Я подхожу к выходу из пещеры, смотрю на туман, белым покрывалом накрывший зеленые деревья в долине. Оказывается, мы занимались любовью всю ночь.
За долиной видны другие холмы. Там, где туман рассеялся, я замечаю глубокие воронки в земле, овраги и впадины между холмами, и все это заросло богатой, сочной, зеленой растительностью. «Страна Дыр», – сказала Элизабет. Интересно, откуда она знает дорогу сюда. Нам еще предстоит многое выяснить друг о друге. Не могу дождаться! Если бы мы были обыкновенными людьми, это стало бы всего лишь приключением на одну ночь. Мы оба проснулись бы утром и смущенно поспешили бы расстаться. Но я точно знаю, что та, что спит сейчас в глубине пещеры, будет принадлежать мне, а я – ей всю оставшуюся жизнь.
Элизабет просыпается через час и видит, что я сижу рядом и любуюсь ею.
– Питер, ты заставляешь меня краснеть, – говорит она, видя, что я и не думаю отводить взгляда.
Я смотрю на нее и удивляюсь, насколько она красивее, чем человеческие самки. Нежно-зеленые чешуйки, и изящный изгиб спины, и эта чудесная кремовая окраска живота, и пылающая роза…
– Ты прелестна!
Она смеется. Это глубокий грудной смех уверенной, в себе женщины. Она поворачивается, подставляя мне то, что так прельщает меня, и спрашивает:
– Ведь именно это кажется тебе таким прелестным?
Я мотаю головой, начинаю бормотать что-то о том, что и кроме… но мое тело выдает меня.
– Бедняжка,- говорит она, обхватив меня хвостом и притянув к себе, – ты говоришь одно, а вот он,- она трогает меня между задними лапами,- совсем другое!
Потом мы снова засыпаем. Через час Элизабет расталкивает меня.
– Я проголодалась, – говорит она. – Полетели на охоту.
– Днем? Разве это не опасно?
Она смеется и тянет меня к выходу из пещеры.
– Ты забыл, что мы в Стране Дыр. У нас тут нет дорог, да и тропок почти нет. Тот, кто здесь путешествует, просто преодолевает холмы и впадины, озера и реки, пещеры и ямы; лезет по камням, таким острым, что они ранят ступни; шагает по земле, которая вдруг уплывает под ногами; продирается сквозь травы, такие густые, что без серпа не пройдешь. Разве что случайный охотник забредет сюда или какой-нибудь подвыпивший фермер… Большинство ямайцев избегают этих мест. Они не рискуют заходить так далеко.
Вслед за Элизабет я покидаю пещеру и храбро кидаюсь в последние клочья утреннего тумана, плыву сквозь них бок о бок со своей избранницей. Влажный туман смягчает палящий зной солнечных лучей, льющихся на меня сверху. И я радостно кружу в воздухе, взмываю вверх, ныряю вниз и смеюсь от удовольствия. Элизабет кричит, мне издалека:
– Там ты добычи не найдешь!
– Я никогда не летал днем! Никогда не чувствовал себя таким свободным!
– Тише! – она быстро снижается, что-то высматривает внизу.
Чуть впереди блестит на солнце почти идеально круглое озерцо. Она говорит:
– Оставайся здесь.
Потом делает несколько мощных взмахов крыльями и уносится к маленькой полянке на берегу озера. Я кружу над озером, а Элизабет слету врезается в кусты, которыми порос берег. Слышится визг дикого кабана, которого она задирает когтями. Кусты трещат от их возни. Через несколько минут все стихает.
– Сюда, Питер, – зовет она. – Тут нам обоим хватит.