Многие государи покупали себе на племя его породистых кобыл и жеребцов, хотя последних он продавал крайне неохотно и всегда втридорога! Я давно мечтал увидеть этих прекрасных животных!
- Хм, похоже, придется взять парня с собой, раз он знает толк в скакунах! Хорошо, что у нас на борту есть еще человек, кроме меня, ценящий конскую красоту и стать! - сказал капитан.
- Как, каким образом? - удивился Нетерлих. - Не ожидал от Вас, капитан, что Вы разбираетесь еще и в этом!
- Ну, я ведь не всю жизнь держу штурвал - доводилось бывать и в седле! - сказал капитан, загадочно ухмыляясь.
Все трое отправились в путь по узким улочкам портового города, извилистым, как горные тропы. Им пришлось идти не меньше часа, а потом еще довольно долго взбираться на холм, который венчала башня рядом с широкой аркой. Там, за воротами, начинался длинный пологий спуск в теснину между невысокими возвышенностями. Здесь-то и развернулась знаменитая сезонная ланикская ярмарка, где было множество торговцев и покупателей со всех концов известного мира. Тут продавалась всякая всячина - от иголок до контрактов на постройку кораблей на местной верфи, от грубой дерюги до утонченных шелков, от перепревшего навоза для удобрения полей до брильянтов с куриное яйцо величиной. Несколько в стороне от общих торговых рядов находились загоны и стойла для скота - это и был тот самый торг, где можно было приобрести как хорошую рабочую лошадь или могучего тяглового быка, так и породистых кур и петухов. Здесь царили невероятный шум и столпотворение - стада коз и овец перемещались, гонимые пастухами, погонщики сопровождали волов, наездники вели коней к кузнице, и так далее и везде, насколько хватало взгляда. Над одним из загонов для лошадей Ритерго увидел шест со знакомым вымпелом - это было традиционное место Итхиль-ит-Туллука, где он торговал своими конями. Когда юнга, Нетерлих и капитан подошли поближе, они увидели, что отдельно, в стойле находятся четыре разномастные лошади, хорошие, даже очень хорошие, но не выдающиеся. В тоже время по загону кругами носился серый в яблоках жеребец, с надорванным правым ухом. Юноша подошел к работнику, который чистил свободную часть стойла, но сейчас остановился и отошел прочь, чтобы передохнуть и попускать дым из длинной деревянной трубочки.
- Скажи, любезный, это загон Итхиль-ит-Туллука?
- Да, месаиб, этот загон и все лошади, что в нем, принадлежали нашему хозяину!
- Принадлежали? - удивился Капитан.
- Да, месаиб, наш старый хозяин отошел к своим предкам, да упокоится он с миром! Теперь это - собственность его единственного наследника, Наиль-ит-Туллука! Молодой хозяин поручил мне, как старшему конюху, закончить все дела здесь, на ярмарке!
- Ты говоришь так, как будто это тебя не слишком радует! - заметил Капитан.
- Ах, месаиб, наш старый господин куда лучше разбирался в лошадях, потому что когда-то начинал простым табунщиком еще у своего деда! Он в совершенстве познал ремесло разведения лошадей и лучше всех на свете понимал и ценил их. Молодой господин не желает продолжать дело своего отца, которому я верой и правдой прослужил почти двадцать пять лет. Теперь мы доставили сюда только десяток отборных животных из тысячного табуна. Их, конечно, почти всех уже распродали, но если так пойдет и дальше, то постоянные покупатели отвернуться от нас и все дела придут в упадок!
- А что с этими? Они что, хуже всех?
- Нет, месаиб, можете сами убедиться и осмотреть всех животных - они все одинаково хороши! Однако, лошади, что сейчас в стойле, больше годны для каких-нибудь дальних походов - они не так резвы, зато крепки и выносливы! А это чудовище в загоне - жеребец, которого старый хозяин сам выкормил и выходил с самого его жеребячьего возраста!
- Ты говоришь, он - чудовище?! Почему? - недоумевал Кнаус.