К слову о «меняющихся временах». Как-то раз, лет так десять тому назад, я купил в «Зиг-Заге» (культовой когда-то рок-галерее, располагавшейся на Арбатской, затем на Китай-городе, позже на Киевской и еще где-то) белую футболку одной группы, которая мне нравилась тогда. Родители, будучи, по обыкновению большинства родителей, весьма поверхностно осведомленными об андеграундной музыкальной сцене, спросили «кто это?», глядя на солистку, изображенную спереди. Я назвал ни о чем не сказавшее им имя и включил пару песен. Мама с папой уважительно молча прослушали записи и пару раз кивнули, ничего не сказав. Десятилетие спустя, приехав к ним с регулярным визитом на выходные, я так же уважительно, как и родители годами ранее, прослушал с ними участников популярного телевизионного шоу. Я сидел боком к экрану и практически не поворачивал головы, читая книгу на телефоне. Каково же было мое удивление, когда мама окликнула меня, сказав:
Смотри, это Нуки из «Слота», которая у тебя на футболке была.
Подняв глаза, я действительно увидел ту самую солистку, имя которой тогда было не известно никому, кроме узкого круга фанатов. Десять лет спустя она участвовала в раскрученном вокальном проекте и пела в прайм-тайм на первом канале. Расценивать это можно было по-разному: и как успех Нуки как творческой единицы, и как попытку телепродюсеров расширить аудиторию, и как банальную жажду наживы со стороны менеджеров группы, и много чего еще вроде опопсения андеграундной сцены. Сказать однозначно, хорошо это или плохо, мне было затруднительно, но что становилось понятно бесповоротно и окончательно, так это то, что времена, чего там ни говори, действительно изменились.
Субкультуры ушли в прошлое, центениалы (представители Поколения Z или Поколения Google, как все чаще их называют) в этом вопросе мыслят иначе, чем мы, миллениалы, десять-пятнадцать лет назад. Собственно, ради этого и затевался весь этот репортаж исследовать природу молодежного общения во второй половине десятых и понять, действительно ли современные подростки так уникальны, как рисуют их СМИ. По стечению обстоятельств мне представился случай оказаться в тинейджерской среде и на протяжении чуть более месяца наблюдать за компанией двоюродной сестры, переживая вместе с ними их обычные будни и периодически узнавая мнения ребят по поводу тех или иных вопросов.
Несколько слов относительно структуры этой книги. Между главами основной линии расположены секции «Комментариев», которые содержат прямую речь (в подзаголовке указано, чью именно): ответы и рассуждения героев повествования на различные темы. Эти вставки, как мне кажется, помогают лучше понять поступки и гораздо глубже раскрывают менталитет представителей Поколения Google, чем просто пересказ событий, которым мне довелось стать свидетелем. Хочу сразу предупредить, что данная повесть это именно повесть-репортаж, то есть своего рода освещение некоего действа так, как его видел я. Без додуманных деталей, сюжетных линий, завязок-развязок-кульминаций и прочих атрибутов классических художественных произведений. Художественным здесь стал только сам стиль повествования, так как чистая публицистика, как по мне, «суховата» и «официозна», хотя изначально этот материал писался именно в такой манере с целью публикации в интернет-сми. Однако все вышло иначе
И еще одно. О том, для кого эта книга. Читателям-центениалам она, скорее всего, не откроет ничего нового, поскольку они в этом живут и, соответственно, давно и хорошо все это знают. Для их родителей, напротив, написанное может показаться чересчур неожиданным и трудным для понимания (всегда хочется думать, что о своих детях ты знаешь все, ан нет). У тех, кто «посередине», то есть моих сверстников миллениалов, повествование, с одной стороны, вероятно, не вызовет чрезмерного удивления, с другой всё-таки просветит в некоторых моментах. Словом, эта книга не для кого-то конкретно. И для всех сразу. Одним взглянуть на себя со стороны, другим лучше узнать тех, кто пришел им на смену.
The times, they are a-changing, как пел один известный Нобелевский лауреат.
По дороге
Я не хочу говорить об этом Вэл резко прервал завязавшуюся было беседу, как только речь зашла о самоубийстве Киры. Он убрал за ухо упавшую на лоб прядь светлых волос, в очередной раз вызвав у меня ассоциации с Куртом Кобейном, и отвернулся к окну, ловя взглядом проносившиеся мимо столбы электросети и на автомате вращая в левой руке ярко-зеленый спиннер. Мы уже полтора часа ехали на скоростном поезде из Москвы в Петербург, а погода, несмотря на заявления синоптиков, лишь ухудшалась. По стеклу скользили удлиняющиеся водяные струйки, небо кучковалось тяжелой мокрой ватой, а деревья сильно раскачивались под шквальным ветром.
Да, этот вопрос сейчас явно не в тему, вполголоса произнесла сидевшая слева от Вэла Саша, скрестив руки на груди и выразительно с упреком посмотрев на меня.
Саша моя двоюродная сестра. Вэл ее парень. Его настоящее имя Валентин, но я ни разу не слышал, чтобы Саша когда-нибудь его так называла. Подростки В этом возрасте хочется казаться крутым, проявляя свою крутость множеством всевозможных способов, и имя, произносимое на западный манер, конечно, один из них. Удивительно, что сама Саша еще не просила называть ее Алекс или как-нибудь в этом духе. Ей семнадцать, полтора месяца назад она закончила школу, пару недель как поступила в университет, а сейчас, в середине августа, собиралась наконец отдохнуть от суеты, вызванной сменой академических этапов.