Каждый день он узнавал что-то новое, каждый день ему приходилось учиться.
– Бабушка, а что будет, когда я научусь всему на свете?
Он припомнил, как рассмеялась тогда Анна.
– Ученью никогда не приходит конец, Атр. В нашей Вселенной, да и в остальных мирах, столько знаний, что вряд ли можно надеяться вместить их все.
И хотя Атр не вполне понял, что Анна имела в виду, один взгляд на звездную бездну сказал ему многое. Тем не менее ему не терпелось узнать все, что только можно, – любопытства в нем было не меньше, чем лени в спящем рядом котенке.
Он отвел взгляд от ночного неба. Вокруг него, в расщелине, там и сям крошечными теплыми точками горели светильники.
– Атр! Он повернулся, увидел, как Анна подходит и садится рядом с ним на каменную скамью.
– Что, бабушка?
– Сегодня тебе есть что записать в дневник.
Атр улыбнулся, погладил котенка, почесал его за ушами, чувствуя, как тот трется головой о пальцы.
– Я сделал запись, пока ты была в кладовой.
– А, понятно… – Она слегка погладила шерсть на боку котенка тыльной стороной ладони. – Как идет твой опыт?
– Который? – с мгновенно вспыхнувшим азартом спросил Атр.
– Твои измерения. Я видела, недавно ты занимался ими.
Уже почти полгода Атр изучал движение дюн по другую сторону вулкана. Он закопал в песок у края одной из дюн ряды длинных шестов, а затем стал наблюдать, тщательно измеряя ее дневное продвижение, пользуясь шестами, как точками отсчета, а затем выстраивая график измерений с обратной стороны дневника.
– Скоро закончу, – ответил Атр, и глаза его ярко блеснули. – Еще несколько недель – и у меня будут первые результаты.
Анна улыбнулась ему, забавляясь и в то же время гордясь заинтересованностью внука. Несомненно, Атр наделен острым умом – умом настоящего исследователя.
– У тебя уже появилась теория? – расспрашивала Анна, отмечая, как Атр выпрямился, прежде чем ответить ей.
– Они движутся, – ответил он.
– Быстро или медленно? Он улыбнулся.
– Зависит от того, как посмотреть.
– Как посмотреть?
– Да – от того, какое движение считать быстрым, а какое медленным.
Анна рассмеялась в ответ.
– Ну, назовем медленным движением несколько дюймов в год, а быстрым – милю.
– Тогда– ни то и ни другое, – заключил он, глядя на Искру. Котенок вновь задремал, уронив голову на лапки, и тихонько посапывал в темноте.
Анна протянула руку и отвела волосы со лба Атра. Иногда он казался ей просто застенчивым ребенком, но временами в нем появлялось некое достоинство. Доброта, глаза, выдающие пытливость ума, – вот что отличало его, пересиливая впечатление от детской неуклюжести.
– Она меняется, – объяснил Атр, взглянув ей в глаза.
– Меняется?
– Да, скорость, с которой перемещаются дюны. Иногда они почти не движутся, но едва начинается буря…
– И что же? – негромко спросила Анна.
– …поднимается ветер, – продолжал мальчик, – и толкает песчинки помельче вверх по наветренной стороне дюны. Перебираясь через гребень, они оседают на подветренной стороне. Вот почему дюны имеют такую форму. Крупные песчинки труднее сдвинуть с места, поэтому наветренный склон постепенно становится вогнутым. Песок здесь плотный, по нему можно пройти, как по камню. Но подветренная сторона…
– А что происходит с ней? – ободряюще поинтересовалась Анна.
Мальчик сморщил нос и задумался.
– Подветренная сторона постоянно изменяется: мелкие песчинки образуют крутой склон, пока… пока не скатываются вниз. В таком песке ноги глубоко вязнут. Он не прибит ветром, как на подветренной стороне.
Анна улыбалась, не сводя глаз с лица внука.
– Ты говоришь, песчинки скатываются вниз. Тебе известно, почему так происходит?
Атр с воодушевлением закивал так, что даже Искра завозилась на его коленях.