Пора сдаться. Смириться. Покончить с этим. Принять свою неудачу. Пойдем лучше в «Эмпориум». Интересно, работает ли еще тот милый парень на кассе? Помнишь, как Глори растерялась и вместо двух кексов заказала два секса? Ну давай же, Зум-Зум, упрашивает она.
Лучше бы ты не слышала, как меня называет мама. Я шевельнулась, и Тамагочи тут же выскочил из моих объятий. Не секрет: я люблю его сильнее, чем он меня. Он топчется по кругу и наконец ложится, уткнувшись носом в собственную задницу. Как. Мило.
Нура пожимает плечами.
Поздно, я уже слышала. И мне понравилось! Теперь я не могу не называть тебя так.
Я предпочитаю Иззи[6].
Ты предпочитаешь Изуми, не остается она в долгу.
Все верно. Но уже к третьему классу меня до смерти замучили эти три слога, и мне захотелось упростить собственное имя. Так ведь легче для всех.
Слушай, если уж белые могут выучить клингонский язык, то и с произношением твоего имени должны как-то справиться.
Что правда, то правда.
Точно, соглашаюсь я.
Нура барабанит пальцами по животу верный признак того, что ей скучно. Затем садится, и ее губы расплываются в кошачей улыбке загадочной, самодовольной. Еще одна причина, почему я люблю собак. Кошкам нельзя доверять: они обглодают твое лицо, когда ты умрешь. (Правда, у меня нет доказательств. Только стойкое внутреннее ощущение.)
Ладно, забудь про «Эмпориум». Я, кажется, бледна и совсем не чувствую себя привлекательной.
Теперь улыбаюсь я. Это мы уже проходили, и я только рада повторить.
Может, нам стоит припудрить носик? А потом посмотрим, м-м-м? услужливо предлагаю я. Тамагочи навострил уши.
Нура с важным видом кивает.
У гениев мысли сходятся. Ее лицо снова озаряется улыбкой, и она бросается в сторону маминой ванной, так же известной как «Родео-драйв[7] красоты». Сложно удержаться при одной только мысли о том, что там в неприметной столешнице, покрытой виниловой пленкой, скрывающей многочисленные сколы, блестящие лакированные палетки теней от «Шанель», ночная маска для лица с экстрактом черной икры от «Ля Прери», жидкая подводка для глаз от «Ив Сен-Лоран». Что, корейские средства по уходу за кожей? Да пожалуйста. Такое потакание своим маленьким слабостям дарит надежду на светлое будущее. Что-то вроде «сейчас дела по-настоящему плохи, но я верю, что бронзатор Голден Годдесс все исправит».
Ирония в том, что дорогая косметика это полная противоположность маминой практичности. Она водит «Приус»[8], перерабатывает все, что можно (иногда мне кажется, что ей нужен ребенок только для того, чтобы помогать переворачивать компостную кучу), и находит новое применение старым колготкам. Зачем выбрасывать обмылки? Их можно сунуть в старый чулок и намыливать до последней капли. Мама не обратила внимания на мои слова, когда я указала ей на это лицемерие.
Да пускай, говорит она. Это все загадки женственности.
Не спорю. В нас, женщинах, загадок хоть отбавляй. Все сводится к одному: блески для губ и хайлайтеры мамина тайная слабость. А наша с Нурой слабость краситься, пока мама дает уроки в местном колледже.
Нура наносит на губы блеск от «Диор» и выглядывает в окно сквозь жалюзи.
Опять Джонс во дворе.
Иду по ковру и вместе с ней смотрю в окно. Точно, он. Наш сосед одет в широкополую розовую шляпу от солнца, белую футболку, желтые кроксы и саронг[9] такой цветастый, что даже оскорбительно. Да в смысле, кто вообще додумался создать такую чертовщину?
У него в руках две банки с темной жидкостью, которые он ставит на заднее крыльцо нашего дома. Наверно, комбуча[10]. Это бородатое чудо запало на мою маму, заваривает свой собственный чай и держит пчел, а на его любимой футболке красуется надпись: «Любовь не различает цвет кожи». Это, конечно же, чушь. Любовь определенно различает цвет кожи. Пример: в седьмом классе я набралась храбрости и призналась объекту моего обожания, что он мне нравится. И тот ответил: «Прости, но азиатские девушки не в моем вкусе». Тогда-то моя личная жизнь и ступила на проклятый путь. Мои последние отношения закончились катастрофой. Его звали Форест, и он изменил мне на первой школьной дискотеке года. Само собой, мы расстались. Внезапно заболело в боку. Наверное, от несварения, но точно не от воспоминаний.
От его нескончаемых подношений твоей маме становится как-то не по себе. Все равно что дикий кот, который оставляет на крыльце задушенных мышей.
Нура наносит еще один слой и разглаживает блеск губа об губу. Глубокий красный цвет подчеркивает ее индивидуальность. Слово «неброский» в ее лексиконе отсутствует.
Скрещиваю руки на груди.
Две недели назад он принес ей книгу-гербарий.
Может, мама и профессор биологии, но именно ботаника ее истинная страсть. Пусть Джонс и не разбирается в моде, зато подкатывает он надо отдать ему должное превосходно.
Нура отходит от окна и бросает блеск на мамино одеяло, купленное на барахолке. Мама настоящий фанат старинных вещей.
Ты про эту? «Редкие орхидеи Северной Америки»?
Она сейчас возле маминой тумбочки и роется в ее вещах. Вот проныра!
Нет, отвечаю я. Это что-то другое.
Я никогда особо не обращала внимания на эту книгу. Редкие орхидеи и все такое прочее это не ко мне.