Но лица людей вокруг столов серьезны и сосредоточенны. Капли пота щекочут кожу, но никто не решается вынуть платок, словно всех заворожила тишина, давящая тишина склепа. Только потрескиванье факелов и гулкие капли с потолка. Только тяжелое дыхание и шорох подошв по полу, когда начинают неметь ноги.
– Готов ли ты принять посвящение? - вопрос прозвучал тихо и четко.
Полуобнаженный человек обернулся на голос, но так и не понял, кто из этих двенадцати одинаковых господ заговорил с ним.
– Да, готов… Согласно обряду, - ответил он, облизывая пересохшие губы. Расширенными глазами обвел черные стены, на фоне которых терялись смокинги сидящих, и только белые манишки и гвоздики в петлицах выступали с пугающей, какой-то неестественной четкостью.
– Знаешь ли ты, что отбор в Брудербонд необычайно строг и количество членов его не превышает нескольких тысяч? - опять спросил его кто-то из двенадцати.
– Сила Бонда не в численности. Я понимаю, какая мне оказана честь.
«Брудербонд - самая страшная организация, которая когда-либо создавалась в нашей стране. Она родилась во мраке, имена ее создателей неизвестны, и вся ее деятельность окутана мраком».
(Выступление лидера парламентской оппозиции Канроя.)
– Что превыше всего для рыцаря африканерства?
– Раса и кровь.
– Что знаешь ты о кодексе Бонда?
– Гласно - ничего, негласно - все.
– Из чего слагается секция?
– Из низших звеньев.
– Кто руководит секциями?
– Вы, о двенадцать апостолов!
– Какое право у тебя претендовать на членство в звене?
– Я правоверный кальвинист-африканер, достигший двадцатипятилетнего возраста.
– Что скажет о нем представитель секции?
– Мы тайно наблюдали за ним три года, - послышался голос из толпы факельщиков, - и установили, что он отличается примерным поведением.
– Было ли голосование ячейки и исполнительного совета единогласным?
– Единогласным, апостолы! И каждый знал, что одного голоса «против» достаточно для отказа кандидату в приеме.
– Пусть так. Но кандидат должен знать, что контрольный комитет и впредь будет наблюдать за ним, как за каждым, независимо от положения.
– Кандидат знает об этом, - откликнулся невидимый факельщик.
– Готов ли ты отдать жизнь за чистоту крови и языка?
– Не колеблясь.
– Запомни, кандидат в рыцари африканерства, что в противоположность духу французской революции, звавшей к освобождению от всякого господина и хозяина, в современном мире разносится настойчивый зов: «Дайте нам хозяина!»
– Восемьдесят восемь! - ответил полуголый кандидат.
– Запомни же, кандидат, умеющий мыслить кровью: Брудербонд родился от глубокого убеждения его творцов, что африканерская нация была создана в этой стране рукой бога, ей суждено и дальше существовать как нации со своими собственными чертами и особым призванием.
«Народ, который не блюдет чистоту своей расовой крови, разрушает тем самым целостность души своей нации во всех ее проявлениях».
Гитлер, «Майн кампф».
(Экспериментальная флюктуация.)
– Запомни же, кандидат, что семья, кровь и родная земля - вот что после нашей религии и любви к свободе является нашим величайшим и самым священным национальным наследием.
Дышать становилось все труднее. Копоть носилась по всему помещению, садилась на столы, прилипала к плечам и груди кандидата.
– Подойди, кандидат в Союз братьев, - поднялся один из апостолов, протягивая вперед затянутые в лайковые перчатки руки. Как маг-иллюзионист, он выпростал кисти из гремящих манжет и разжал пальцы. На ладонях его лежал кинжал. - Возьми это священное оружие и положи руку на библию.
Библия одиноко лежала перед апостолом на совершенно пустом столе.