Однако гибридизация жанров не является результатом волюнтаризма и простой корысти СМИ. Каналы идут на поводу у потребителей, подчиняясь общему тренду диктата неформального знания в социальных медиа. Контент социальных сетей создается бесчисленной армией непрофессиональных коммуникаторов, подчиняющих жанровые нормы своим потребностям выражения личного мнения. Топовые блогеры популярны благодаря своим умениям ярко демонстрировать в сетях себя и свою позицию. В условиях переизбытка информации (а каждый день интернет обрушивает на индивидов лавину контента) пользователь не может анализировать рационально каждое сообщение. Принцип экономии мышления заставляет его опираться на эмоциональное восприятие и антитезу «мы-они», «свои-чужие», присоединяясь к позиции тех коммуникаторов, которые манифестируют наиболее сходное отношение к реальности. Если эмоции и оценки поста близки к аналогичным читателя, если автор осуждает тех же, кого осуждает читатель за те же самые поступки, которые читатель находит возмутительными, читатель легко поверит в реальность утверждаемых автором фактов, не утруждая себя их проверкой (навыков которой, как показали американские школьники, часто просто нет).
Доминирование личных оценок в сетевом контенте характерно для эпохи «постправды». Политологи рассматривают постправду как «специфическое состояние политических культур» [ «Политика постправды», с. 15], в котором политические институты ориентированы на выработку рациональных мифологий и ритуалистик в общем контексте легитимации и поисков солидарности в современном культурном сверхмногообразии. В таком ключе постправда всегда позиционируется как результат особой политики по манипулированию массами. Однако данный исследовательский фокус неоправданно узок. Во-первых, логика постправды куда шире, чем сфера политического, поскольку абсолютно все сферы сетевой активности подчиняются примату субъектоцентричных мнений, одновременно оценивающих ситуацию и мотивирующих читателей на ее изменение. Во-вторых, если агенты политической манипуляции отвлекаются на свою внутреннюю повестку дня, пользователи сетей сами повсеместно (и столь же эффективно) производят фейки. Массы с легкостью манипулируют собой самостоятельно и не без азарта. На наш взгляд, причина кроется в том, что именно фейки представляют собой чистую субъективную эмоциональную оценку действительности, лишенную объективных доказательств. И в этом качестве они являются собой квинтэссенцией сетевого контента.
На этом основании можно сделать следующий принципиальный вывод. Интернет-фейки это не побочный негативный результат функционирования социальных медиа. Фейк это сложная массовая экосистема, в которую включены боты и пользователи социальных сетей, занятые производством и тиражированием «канонически» жанрово оформленного эмоционально окрашенного контента. В этой системе вырабатываются новые процедуры верификации и легитимации социального знания, и именно эти новые функции и осуществляют фейки. В ближайшее время в ней придется находить новые основания для презентации рациональной документалистики и строгих доказательств.
Исторический фейк и фальсификация истории
Разновидностью интернет-фейка является исторический фейк, представляющий собой фальсификацию исторического факта либо исторического источника в интернете. Фальсификация исторических источников имеет давнюю традицию, прочно вписанную в систему исторических исследований и практическую политику, в которой фальшивки служили обоснованием тех или иных притязаний в борьбе за власть. Создание никогда не существовавших документов либо правка подлинных документов связана с целой системой различных приемов и способов, которыми с помощью полностью выдуманных фактов прошлого или искажения реально произошедших событий история дополняется не существовавшими деталями либо изменяется. Подделка исторического источника это сложный процесс, включающий в себя не только создание материального носителя либо его «исправление», но и работу над содержанием документа [Козлов, с. 4, 9].
Фальсификация исторического факта представляет собой ложное описание исторических событий в угоду предвзятой идее. Целями и мотивами исторической фальсификации может быть желание закрепить за тем или иным народом историческое право на определенную территорию, обосновать легитимность власти или правопреемство государства по отношению к тому или иному историческому предшественнику, «облагородить» процесс этногенеза, подкрепить политическую аргументацию [Фальсификация с. 514].
Искажение истории в случае традиционной фальсификации всегда рассчитано на общественное внимание и производиться умышленно, в сетевом формате исторический фейк может распространяться без сознательного умысла, спонтанно и неподконтрольно. В основе исторического фейка сетевого формата может лежать фальсификация исторического источника, служащего «неоспоримым» доказательством какого-либо исторического события или теоретического положения. Распространение фальшивок, давно разоблаченных историками, происходит в сети постоянно: «Завещание Петра Великого», «Влесова книга», «Дневник А.А. Вырубовой», свидетельство И.П. Мейера «Как погибла царская семья», «Постановления кремлевских мудрецов», «Протоколы сионских мудрецов», Форосский «Дневник» Анатолия Черняева и др. упоминаются в интернет-статьях пользователей и комментариях. Несмотря на доступность исторических исследований, анализирующих эти поддельные документы, а также на наличие популярных обзоров фальсификации истории, исторические фейки используются для обоснования какой-либо позиции в интернет-спорах. Наиболее распространенной исторической подделкой в социальных сетях остается «Влесова книга», вокруг которой создано целое культурное сообщество, активно продвигающее свои взгляды в Интернете.