Щас! гневно сверкнула глазами Оля. Прямо с разбегу сейчас позвоню, ага! И вообще, мам Хватит уже, а? Ну правда, я тебя умоляю! Хоть при Таньке этих своих разговоров не заводи, слышишь?
А что Танечка-то? Она ж своя! Тем более и она так же думает
Оля удивленно глянула на Таню, и та сделала ей большие глаза ничего подобного, мол! Но Валентина Борисовна, видимо, уже вошла в раж и не собиралась уступать. Наоборот, заговорила еще более напористо и сердито:
Нет, я тебя прекрасно понимаю, конечно! Еще бы я свою дочь не понимала! Да, ты Мишеньку ждешь, ты верная жена, правильная Но материнское сердце-то ведь не каменное, с ним-то что делать прикажешь? Оно ведь любит, оно ведь исстрадалось из-за тебя! Я ведь и впрямь только хорошего хочу, а ты меня не слушаешь!
Вот интересно, какого хорошего ты для меня хочешь, мам? Что для тебя есть хорошее? Чтобы я с моим начальником отношения завела, чтобы его любовницей стала? Давай уж откровенно, мам! Этого ты хочешь, да?
Да, я этого хочу, доченька! И уж поверь мне, я знаю, что тебе сейчас нужно! Я свой век уже прожила, меня многому жизнь научила Иногда в самом плохом, на чужой взгляд, и кроется та самая сермяжная правда, без которой не проживешь! Нет, я понимаю, конечно, что ты решила честно и до конца мужа ждать Но это хорошо только на чужой взгляд, на посторонний! Да и что такое эта чужая правильность? Все всегда правильно рассуждают, пока их самих беда не коснется! И тогда каждый вдруг понимает, что, оказывается, у правильности есть обратная сторона, невидимая Та, без которой не проживешь. Про нее я тебе сейчас и толкую Женскую природу ведь никто отменить не может, Оленька, даже самые что ни на есть благие намерения отменить не могут! Да ты посмотри на себя, посмотри! Ты же сейчас такая Баба в самом соку! Да тебе мужчина просто для здоровья необходим, понимаешь?
Валентина Борисовна и сама будто задохнулась от своего гневного монолога и жадно припала губами к чашке с остывшим чаем. Но в то же время долгой передышки себе не дала, снова заговорила: на этот раз более тихо, с наметившейся слезой в голосе:
Я думаю, и Мишенька бы тебя простил, если бы что такое узнал Не враг же он тебе, в самом деле! Он же любит тебя А если любит, значит, поймет и простит!
Мам, прекрати! наконец решительно произнесла Оля и даже хлопнула слегка ладонью по столу. Прекрати говорить мне пошлости! Да я просто слышать этого не могу, ну как ты не понимаешь? Ты же знаешь, как я Мишу люблю Как он меня любит Какие у нас были честные отношения И ты хочешь, чтобы я взяла его и предала?
Ой, господи Честные отношения почему-то очень зло проговорила Валентина Борисовна, прищурив глаза. Да что ты знаешь-то про эти честные отношения, а? Придумала сама себе историю вечной любви и преданности «Шербурские зонтики» прям! Да ты хоть понимаешь, что Мишенька твой обыкновенный мужик, что у него другая женщина была? Да я даже больше тебе скажу: у него еще и ребенок на стороне есть! А ты не знала! И я тебе об этом не говорила, жалела тебя, дурочку! Хотела, чтобы все у вас в семье хорошо было! Вот и зря жалела, выходит Расхлебываю теперь
Таня в ужасе прижала пальцы к губам, перевела взгляд на Олю Лицо ее было бледным, глаза смотрели на мать, не мигая, и были будто слепыми, и губы подергивались в странной и нервной полуулыбке. Собравшись с силами, Оля выговорила наконец хриплым шепотом:
Не может этого быть! Ты все врешь, мам! Ты ведь только что это придумала, правда, мам? Ну скажи Ведь только что придумала?
Было видно, что Валентина Борисовна и сама жалеет о сказанном, но и сдаваться вовсе не собирается. Лицо ее выражало решимость да, мол, мне трудно сейчас, но что делать, пойду до конца!
Это правда, доченька. Правда. Я даже адрес знаю, где живет эта женщина. Могу дать, если не веришь. Но ты же понимаешь, к чему я это все тебе рассказала Я хочу, чтобы ты умнее была. Я ж о тебе беспокоюсь, доченька
Оля ничего не ответила, молча встала и вышла из кухни. Валентина Борисовна проводила ее глазами, потом проговорила обиженно:
Ну вот Как всегда, мать во всем виновата Иди, Танюш, успокой ее, что ли?
Таня быстро встала, пошла вслед за Олей. Нашла ее в спальне. Оля лежала на кровати, свернувшись в клубочек, будто у нее что-то сильно болело внутри. Не поднимая головы от подушки, попросила тихо:
Тань, не говори мне сейчас ничего, ладно? Извини, но мне хочется одной побыть Давай завра утром созвонимся, ладно? Договоримся, когда к Наташке поедем
Хорошо, Оль. Я понимаю. Я сейчас уйду.
Не обижайся, ладно?
Да что ты!
Спасибо, Тань Потом обо всем поговорим
Провожая ее в прихожей, Валентина Борисовна спросила тихо:
Что там Оля? Плачет, наверное?
Нет. Не плачет. Просто лежит.
Значит, потом будет плакать Ты думаешь, зря я ей сказала, да?
Не знаю, Валентина Борисовна. Честно, не знаю. А может, вы и впрямь все это придумали, а?
Нет. Не придумала, к сожалению. Было бы проще, если бы я придумала Сейчас бы созналась в этом Ольке, да и помирились бы
Значит, это правда?
Ну, говорю ж тебе Есть у Миши ребенок на стороне, ему тоже сейчас где-то семь лет, как нашей Лизочке.