Он отвернулся от Вани, и я продолжил диктовать.
В вагоне люди сидели нахохлясь, сонно покачиваясь. Чёрные стёкла были в мелких, частых каплях дождя, будто сплошь подёрнутое бисером звёзд ночное небо
Юн склонился над листком бумаги, выводя слова медленно, с чувством собственного достоинства. Немного рисуясь перед почтительно замершим у дивана Ваней. А тот даже дышать забыл таращился с восхищением, по-дурацки приоткрыв рот.
Трамвай трезвонил и трогался, и в мокрых стёклах дробился блеск фонарей, и я ждал с чувством пронзительного счастия повторения тех высоких и кротких звуков. Удар тормоза, остановка, и снова одиноко падал круглый каштан, погодя падал и второй, стукаясь и катясь по крыше: ток ток
Юн дописал, поднял голову, вопросительно глядя на меня.
Это всё.
Он быстро кивнул, прикрыл глаза. Ну да, конечно. Вроде как и сам уловил финальные интонации, а теперь вникает в услышанное, вдохновляется.
Прекрасный рассказ. Это Набоков, Иван, великий русский писатель. Вот он на самом деле лучший, вот им стоит восхищаться. А не мной. Рассказ «Благость», обязательно прочти или попроси Родиона подиктовать тебе как-нибудь.
Я поморщился.
Рано ему ещё. Да и не захочет. Ваня у нас больше любит про футбол писать. Да, Вань?
Нет, я почему а про что рассказ? Он подошёл ближе и наморщил лоб, вглядываясь в написанный Юном текст. Я понял, что в конце там каштан упал на кого-то. А потом?
Юн снова засмеялся.
Рассказ не про каштан. А про красоту каждого мгновения. Там по сюжету один мужчина расстался с женщиной. А потом попросил её снова увидеться. И вот он стоит, ждёт её, а она всё не приходит. На улице осень, холодно, дождь моросит, каштаны падают. А женщины нет.
Ага, Родион Маркович любит такое. Чтоб прям мрачняк.
Да нет же. Ты послушай. Стоит он, ждёт и видит старушку, которая торгует открытками. Она тоже мёрзнет, никто эти открытки не покупает и
Он замолчал и вздохнул. Видимо, устал рассказывать. Ох уж эти спортсмены.
Да-да, Юн, поддел его я, и что же дальше?
Дальше один солдат угостил её кофе, она попила, согрелась. Подарила солдату открытку. И герой понял, что ну её, эту женщину, чёрт с ней. Не пришла, и ладно. Жизнь и без неё хороша.
Чего?! Ваня вытаращил глаза. Погодите! Он что, со старушкой теперь решил это самое?
Акира раздражённо крякнул.
Нет. Рассказ не о старушке и не о женщинах вообще. А о красоте. О том, что нужно искать прекрасное в каждом дне жизни. Ну, ты когда почитаешь, сам поймёшь Он быстро встал, протянул мне руку. Что ж, спасибо, Род. Это было прекрасно. Мне пора и оглянулся на Ваню, удачи вам с юным Иваном.
Когда он уже стоял в дверях, Ваня всё-таки решился спросить.
Послушайте, мистер Акира, а зачем это вам? Я имею виду, райтинг. Вы же отлично двигаетесь и стреляете точно, и
Юн прищурился. Сложил руки на груди.
А ты знаешь, что в древнем Китае в лучники брали только каллиграфов? Тех, кто умел рисовать иероглифы. Как думаешь, почему? Я тебе скажу. Потому что выпущенную стрелу не вернёшь обратно. Как и штрих на бумаге. И вот умение концентрироваться, делать всё чётко, раз и навсегда, без переделок оно и приобреталось с искусством каллиграфии. Он помолчал. В сети пишут: «Акира никогда не промахивается». Так вот, может, потому-то я и не промахиваюсь никогда, что хожу на занятия к Роду. Как лучники и великие воины древности.
Кажется, он по-настоящему привязался к тебе. Она лежала на боку, сложив на меня ноги и уткнувшись носом в мою шею. Хотя, что удивительного. Отца у него, считай что нет. А ты мужчина, взрослый, умный ох, как же Ване трудно без отца, если бы ты знал!
Ничего не трудно. Отлично без отца. Я знаю.
Лили приподнялась на локте, пристально уставилась мне в лицо.
Это тебе так кажется. Что всё легко. А ребёнку вот будет у тебя свой поймёшь.
Не будет.
Почему?
Я немного отодвинулся. Потом встал, повернулся к ней спиной.
Потому что я не хочу.
И ежу было ясно, к чему этот разговор. Но до сих пор мне удавалось прерывать беседы, как только тема становилась опасной.
Послушай давно хотела предложить тебе да всё вот не решаюсь
Похоже, сегодня Лили была настроена серьёзно.
Переезжай ко мне. А что, дом у нас огромный, места полно, оборудован по последнему слову, а не так, как твоя эта развалина. И Ваня будет рад. А что
Я быстро повернулся к ней, лёг обратно; обнял, прижимая к себе.
Я одиночка. Одиночка, Лили. Не умею ни с кем уживаться. И не люблю никого. И детей не люблю.
А
Тебя люблю. Но не так. Не так, понимаешь? Это плохая идея. Даже если ты будешь танцевать для меня каждый день, я скоро возненавижу тебя. И твоего сына. Потому что не выношу постоянного присутствия посторонних. Не выношу.
А
Забудь забудь
Некоторое время она ещё пыталась что-то сказать. Потом коротко выдохнула и застонала.
Она уснёт. И шелестом шелков
её укроет равнодушный снег
Его звали Геннадием, но представлялся он всегда как Гено. С ударением на первый слог. Уж не знаю, на что тут был намёк, на гения или гены.
Интеллигентный, вежливый. С вечной улыбочкой на тонких бледных губах.
Когда я увидел его в первый раз, то сразу подумал, что Гено отличная возможность для Лили.