После этого он опять подслушал разговор родителей, и выяснил, что для ребёнка его возраста так говорить ненормально. При слове «ненормально» папа напрягался, а мама вообще замирала в ужасе и опять думала про медицинскую консультацию, внеплановые проверки и интернат, куда Андрея заберут и запрут, как в тюрьму. Что такое тюрьма, Андрей знал из папиных детективных сериалов, поэтому решил, что в интернат ему не надо.
Через некоторое время папа всё чаще стал заговаривать о том, что «нужно сообщить», не дожидаясь плановой проверки. Во время таких бесед он запирал сына в детской и уводил маму на другой конец дома, в гостевую комнату. Он не догадывался, что Андрей уже умеет прекрасно всё слышать не только на этом расстоянии, но и раза в три дальше.
Они ввели уголовную ответственность, Люся, шипящим шёпотом сказал папа однажды. За сокрытие.
Это же наш сын, Витя, беспомощно ответила мама. Ей хотелось заплакать. Андрей, лежащий у себя в постели, на всякий случай притворяясь спящим, сжал кулаки.
Это не является смягчающим обстоятельством. Ты ведь видишь, он слишком сильный, и становится всё сильнее. У нас не выйдет притвориться, что мы ничего не знали.
Это не является смягчающим обстоятельством. Ты ведь видишь, он слишком сильный, и становится всё сильнее. У нас не выйдет притвориться, что мы ничего не знали.
Пожалуйста Мама всхлипнула. Они его заберут. Поставят клеймо. Мы больше никогда его не увидим.
Глупости. После интерната их отпускают, дают работу, возможность вести нормальную жизнь.
С клеймом? Постоянным надзором, как преступникам?
Люся, они опасны. Особенно без блока и контроля. И люди должны всегда знать, кто перед ними. Ты ведь читала методичку, которую я тебе дал? Он опасен. И для нас в том числе. Вчера он не хотел идти спать, когда я велел. И он надавил на меня, Люся. А я даже не сразу это почувствовал. И почти не мог ему сопротивляться. Я испугался своего шестилетнего сына, Люся И он это понял. И отступил. А если бы нет?
Он хороший мальчик он всё понимает, он не сделает нам плохого пожалуйста, давай ещё подождём хотя бы немного
Я долго шёл у тебя на поводу. Но дальше мы ждать не можем.
Папа замолчал, и мама больше тоже ничего не говорила. Но Андрею и не нужны были слова, чтобы всё понять.
А ночью, когда папа уснул, мама зашла в детскую. Ей хотелось, чтобы Андрей тоже спал, потому что она боялась его разбудить и напугать. А самое главное, она не знала, что ему сказать. Поэтому он притворился спящим, как она хотела. И мама поцеловала его, как раньше. В лоб, макушку, ладони. Ее поцелуи были мокрыми от слёз. Она не сказала ни слова, но это было и не нужно. Андрей, как раньше, чувствовал её тепло и нежность, а ещё страх и отчаяние. За последнее время он научился хорошо разбираться во всех оттенках страха и теперь понимал, что сейчас мама боится не его. Она боится за него. И, так и не решившись произнести это вслух, во весь голос кричит мысленно: «Беги! Беги!»
«Спасибо, мама, так же мысленно сказал он, я слышу». Она замерла, затаила дыхание, Андрей опять почувствовал её страх и подумал, что она, как обычно, сделает вид, что не слышит его. Но впервые мама не стала притворяться. И впервые ответила ему мысленно: «Прости меня, зайчонок».
Ясны гвинт, сказал Кацпер, мотнул головой так, что длинная чёлка почти закрыла лоб и один глаз, и вцепился зубами в сигарету. Кацпер из тех, кто стесняется своего клейма, и несмотря на то, что по правилам его закрывать нельзя, всегда норовит повернуться к собеседнику так, чтобы клейма не было видно. Проклятый день. Холера! Ненавижу колбасников, ненавижу секретарш. Ты бы знал, какой бардак у них в голове!
Угум, неопределённо буркнул Андрей и глотнул кофе. «Надо же, подумал он а вполне прилично варит этот автомат. Кто бы подумал».
Строго говоря, Зофья была не секретаршей, а замдиректора. Но в голове у неё, действительно, была каша. Она умудрялась думать одновременно о новой сумочке, пикнике на выходных, как утереть нос своей сестре, этой задаваке Ядвиге, что соврать Лешеку насчёт воскресенья он такой милый, но уже надоел своим вечным контролем и ещё примерно о десятке вопросов помельче. Вытаскивать из этого калейдоскопа представления директора и самой Зофьи относительно нового фирменного стиля и дизайна упаковки было примерно как собирать пазл верхом на галопирующей лошади. Только подберёшь несколько кусочков бдыщь, и норовистая кобыла опять поддаёт задом то есть Зофья опять отвлекается на мысли о сумочках или кавалерах и вся работа снова рассыпается на отдельные фрагменты. «Сконцентрируйтесь, пожалуйста, пани Зофья», скрежеща зубами, цедит Кацпер, а Андрей с интересом вслушивается в набор цветистых и сочных пожеланий, которые Кацпер при этом мысленно адресует легкомысленной клиентке но, конечно же, не отправляет. Как ни крути, но заказ отличный, упускать его нельзя это не просто разовая разработка, а регулярные тиражи. Поэтому Кацпер натянуто улыбается, но матерится так эмоционально, что Андрей опасается, не услышит ли Зофья случайно что-нибудь ненужное. И он решает осторожно вмешаться. Потому что Кацпер, в целом, неплохой ридер, но ему не хватает терпения. К тому же райтер из него так себе. Прочесть идеи заказчика у него получается довольно точно за исключением таких взбалмошных клиентов, как Зофья. Но картинки дизайнеру он передаёт уже с искажениями. В принципе, это обычное явление. Андрей работал с многими передатчиками и собрал некоторую статистику. Хорошие ридеры часто плохо передают мысли и изображения. И наоборот. Универсалы встречаются редко, или они просто не работают в маленьких рекламных агентствах, а находят себе более интересные и денежные занятия. Кацпер, по крайней мере, старается, поэтому, наверное, и воспринимает всё так эмоционально. Андрей ему сочувствует и помогает потихоньку чтобы это не очень бросалось в глаза. И рисует логотип примерно так, как это представляет себе Зофья. Впрочем, разглядев первый вариант, она тут же начинает сомневаться её мысли опять скачут бешеными белками, и даже Андрею сложно за ними уследить, не говоря о Кацпере, который снова начинает скрежетать зубами. Приходится связываться с директором, но на дальних расстояниях Кацпер совсем слаб, и потому они работают, в основном, не с картинками, а описаниями. В конце концов Кацпер при незаметной помощи Андрея, которому до чёртиков надоела эта тягомотина отправляет более или менее сносное изображение итогового варианта директору. Тот вносит поправки, Кацпер с Андреем в несколько приёмов корректируют картинку, Андрей быстро отрисовывает финальный вариант на планшете, Зофья несколько минут нерешительно вздыхает над распечаткой, и, наконец, размашисто расписывается поверх изображения. Бинго. Зофья раздаёт воздушные поцелуи и упархивает за новой сумочкой, а Кацпер с Андреем вздыхают с облегчением.