Мюриель, ответила она, имея в виду себя.
Солнечные очки придавали таинственности её лицу. Её шея была шеей знойной африканской королевы. Её шоколадной груди было жарко в объятьях купальника. Её живот жаждал ласки. Её скрещённые ноги хотелось нежно охватить пальцами у колен и развести в стороны.
После той злополучной ночи желание впервые вернулось ко мне.
Я представился и выпятил подбородок, чтобы она увидела его мужественность и, якобы невзначай, расстегнул рубашку, чтобы она оценила мой пресс.
У тебя прекрасная фигура, знаешь? отметила она.
Спасибо, ответил я. Знаю.
Ну, ещё бы, сказала она. Мистер Безупречность.
В её тоне мелькнуло лёгкое презрение или мне показалось? Странно. Куколки ведь неспособны презирать мужское совершенство
Кто бы говорил, огрызнулся я.
Ведь они сами эталон женской красоты.
Она резко сняла очки и удивлённо уставилась на меня своими прекрасными глазами. Солнечный луч тронул её зрачок, она сморщила нос и вдруг оглушительно чихнула.
Будь здорова! сказал я машинально. Так ты ты не куколка?
Я был ошарашен.
Куколки не чихают.
Люди редко бывают столь же совершенны.
С чего ты взял? Она вроде бы обиделась, но тут же улыбнулась. Впрочем, я сама хороша. Вообразила, что ты кент. Но ты же не кент, нет же?
Нет, сказал я. Я такой же человек, как и ты.
Она счастливо засмеялась.
На одном из её белоснежных зубов была щербинка, и, смешно сказать, этим лёгким несовершенством Мюриель влюбила меня в себя окончательно и, как я думал, навеки.
Увы, я жестоко ошибался.
Забыв о времени, мы проговорили до вечера. Схватившись за руки, точно боясь, что нас вдруг разлучат, мы торопливо, перебивая друг друга, делились друг с другом своими чувствами и мыслями, вспоминали подробности знакомства, смеялись и плакали, ссорилиси мирились, строили планы на вечер и на всё время, что нам будет отпущено.
Мы собирались жить долго и счастливо, и уйти в один день.
А на закате я обнял Мюриель, она прильнула ко мне, мы повернулись к океану, над которым, печально окрашивая серебром воды, висела луна, и увидели гардов, в лунном свете у кромки прибоя ждущих нас.
Их было раза в два больше, чем я помнил. Я решил было, что у меня в глазах двоится от любви и счастья, но Мюриель отодвинулась вдруг, и я сообразил, что половина охраны была её.
Она была такой же, как и я, более того, она была моей коллегой, но но из другого Бункера.
Когда освоили промышленное производство благородных металлов, поставили Великое Делание на поток, и золото перестало быть (процитирую, зря, что ли, я тратил время в стратоплане: «Тогда всё вместе раздробилось: железо, глина, медь, серебро и золото сделались как прах на летних гумнах, и ветер унёс их, и следа не осталось от них») универсальной ценностью, основой финансовых резервов государств и транснациональных корпораций, то замену ему нашли мигом. Мировая финансовая система моргнуть не успела. В конце концов ценность чего угодно определяется правилами, по которым играет цивилизация, а правила определяют ушлые и сильные (с выгодой для себя и, как они любят повторять, для всего мира). Эквивалентом золотых слитков сделали людей с определённой утверждённой Всемирным банком последовательностью нуклеотидов в ДНК.
Таких, как я. Или Мюриель.
Нас хранят в Бункерах аналогах подвалов банков «золотых» веков. Нами осуществляют взаиморасчёты между странами и крупными банками. Нас отдают в залог при кредитовании. Мы поддерживаем национальные валюты. Не без нашей помощи формируется финансовый и экономический авторитет стран и предприятий. Нас можно использовать как средство накопления, в том числе индивидуального. Нас даже можно хранить в подобии банковской ячейки.
Таких, как я. Или Мюриель.
Нас хранят в Бункерах аналогах подвалов банков «золотых» веков. Нами осуществляют взаиморасчёты между странами и крупными банками. Нас отдают в залог при кредитовании. Мы поддерживаем национальные валюты. Не без нашей помощи формируется финансовый и экономический авторитет стран и предприятий. Нас можно использовать как средство накопления, в том числе индивидуального. Нас даже можно хранить в подобии банковской ячейки.
Увы, браки между нами строго регламентированы, а межбанковские браки вовсе запрещены.
Так что нам с Мюриель никогда не быть вместе.
Что ж. Зато о нас отлично заботятся и нам хорошо платят.
А следовательно, к выходу на покой и я смогу купить себе человека.
«ЧЕЛОВЕК ЭТО ЗВУЧИТ ГОРДО!» помните слоган?
Татьяна Томах. Рерайтер
Медно-рыжие, с огненными искрами, будто в шампунь она добавляла звёздный свет, и нездешнее завораживающее сияние навсегда запуталось в её волосах. И лицо бледное, с острым подбородком, узкими скулами и болотно-зелёными глазами. Она была похожа на Аню как отражение, немного искаженное зазеркальем другой наклон головы и рисунок губ, чуть тоньше нос и ýже плечи.
Но эти мелкие различия он рассмотрел позже, а в первую минуту необыкновенное, невозможное сходство ударило Андрея как кулак под рёбра, в один миг вышибив дыхание и способность двигаться, говорить и видеть что-то кроме рыжеволосой девушки за столиком возле двери. Потом он, конечно, опомнился, сообразил, что это не Аня. Во-первых, потому что это никак не может быть она, а во-вторых, вот же губы, нос, плечи. Разочарование и облегчение накрыли его обжигающими волнами, одна за другой. А в следующий миг рыжая, должно быть, почувствовала его пристальный взгляд и подняла глаза. Андрей покачнулся. Боль, тоска, отчаяние, одиночество, боль, боль, боль. Я-больше-так-не-могу, помогите-кто-нибудь, никто-не-поможет, всё-кончено. Щит, который Андрей держал всегда в людных местах и считал непробиваемым, теперь треснул, и чужие эмоции хлестали в пробоину, окатывая с ног до головы и не давая перевести дыхание. Нужно было, конечно, отступить. Сбежать, пока не поздно. Пока он себя окончательно не выдал. Но к нему уже спешила Агнешка, как всегда розовощёкая и улыбчивая, быстрыми движениями поправляя воротничок, причёску, кружевной передник и радостно восклицая: