Мы обязаны отдыхать напоказ. Это такое же требование нашей профессии, как крепкое здоровье, безупречный внешний вид и умение говорить красиво.
На сей раз была Южная Америка. Как раз объявили международный год какого-то её писателя (кажется, слепого но не Гомера, нет, не Гомера точно), сто лет смерти, что ли, и мировой бомонд в тот год тусовался ниже экватора.
В стратоплане, лишь тот ускорился и рекламные голограммы («ЧЕЛОВЕК ВОТ ПРАВДА!..») вдоль взлётной полосы стали разноцветной лентой и их невозможно было прочитать, я включил книжку чтобы иметь пару-тройку цитат для экспромтов, а когда выключил, мы уже приземлялись в аэропорту Эсейса, и радужные рекламы проплывали, замедляясь, за иллюминатором: «ЧЕ-ЛО-ВЕК! ЭТО ВЕЛИКОЛЕПНО!»
Далее как всегда гулкий зал аэровокзала, воздушные параболы переходов, киоски, всполохи табло, писк роботов-носильщиков, толчея у выхода, родители, крепко прижимающие к себе детей, карманники и журналисты, оттесняемые вбок моими секьюрити Им, моим гардам, наверное, тоже предпочтительнее, чтобы я безвылазно сидел под землёй, но по их мускулистым загривкам этого не видно.
Аэротакси
В отеле (предпочитаю небольшие отели на тихих улицах) я перевёл дух, принял ванну, вырядился как попугай и нырнул в сладкую курортную жизнь. Дни замелькали за днями.
До обеда я отсыпался на ложе, достойном короля, завтракал в постели (впервые за полгода не надо было в фитнес!), затем прошвыривался по торговым рядам и сувенирным лавкам один или с очередной куколкой. Куколки обожают шопинг, так почему бы не сделать приятное отличившимся в делании приятного мне? Ближе к вечеру я импозантно заседал в жюри в окружении других звёзд планеты или раздавал интервью перед стаями видеофонов с логотипами мировых и местных информационных агентств.
Далее censored
Кстати, людей нашей профессии обожают интервьюировать и снимать. Как-то раз я пропускал стаканчик в компании с нашим ведущим аналитиком-3, жёлчным мужиком, и он объяснял мне эту общественную привычку. Его изложение было убедительно и ярко, с доказательствами и научными терминами. Я так не могу. Но, если в двух словах, то вот: мы основные работники Бункера олицетворяем богатство (не фактическое, а семантическое, семантическое, пьяно настаивал аналитик), которое, в свою очередь, для большинства нынешнего, избавленного от тысячелетних тягот общества олицетворяет извечные базовые ценности счастье, гармонию, истину, славу, свободу, будущее и всё такое.
Люди вроде нас знают ответы на все вопросы мироздания, считает публика. Что поделать приходится соответствовать ожиданиям.
Как вы представляете себе рай?
Как торгово-развлекательный центр, в котором есть ВСЁ!
Аплодисменты. В интервью важно быть понятным
А что тогда, по-вашему, ад?
Ад это место, в котором нет вай-фая.
Аплодисменты, смешки. И не быть занудой.
Вас видели на Всемирной выставке скульптур из гуано. Ваши впечатления?
Это искусство дурно пахнет
Возмущённый ропот.
но мы не можем отказывать художникам в праве на самовыражение!
Аплодисменты. Любимец публики должен уметь улавливать её настрой.
Что вы думаете о перспективах квантовых технологий?
Ну-у-у Определённая неопределённость детерминантов матриц квантовой механики не вызывает никаких сомнений.
Благоговейное молчание. Рецепт успешного интервью говорить веско и лучиться самодовольством.
Ваши кумиры?
Хм-м, сложный вопрос Вчерашних я уже забыл, а на завтра ещё не выбрал.
Аплодисменты. В интервью не надо никого обижать нечаянно.
Как вы оцениваете нынешнее время в контексте всемирной истории?
Думаю, что поколения, прошедшие по Земле до нас, нам смертельно завидуют. Мы сыты и свободны. Лишены препон и предрассудков, мешающих поголовному счастью. А ведь ещё недавно, только представьте, тем же беднягам-некрофилам запрещалось сочетаться браком повторно
Бла-бла-бла.
Отпуск безмятежно катился к концу, а потом я чуть не погиб.
Было далеко за полночь, когда мы наконец угомонились.
Куколка ушла в душ, напевала что-то там, а я раскинулся навзничь на необъятной кровати, утомлённый и опустошённый, и бездумно смотрел визор. На панели безостановочно мелькали лица, силуэты, панорамы, взрывы экран прилежно демонстрировал бурную деятельность человечества, не ведущую никуда. Лёгкая меланхолия как послевкусие качественного секса была приятна, я смаковал её точно терпкое вино.
Идиллия вдруг кончилась. Визор погас, полумрак в номере сменился мраком, точно нас бесшумно накрыл гигантский колпак, куколка перестала петь и встревоженно что-то спросила. Кажется, она звала меня.
Но мне было не до неё.
Я постучал мизинцем по чипу за ухом. Он, в числе прочего, обеспечивает постоянную связь с моими гардами, их озабоченное бормотание мне привычно и незаметно, как дыхание которое замечаешь лишь когда оно прервалось. Чип безмолвствовал. Сигнал охранного спутника тоже отсутствовал напрочь, и это значило, что я действительно очутился под колпаком непроницаемого для электромагнитных волн поля. Что, в свою очередь, означало означало, что меня выбрали жертвой.
Я соскочил с кровати. На ощупь отыскал в прикроватной тумбочке фонарик, на цыпочках метнулся к окну. Хрипло дыша, осторожно сдвинул портьеру, выглянул