Она на моей кровати, удалось произнести мне, не расплакавшись.
Трей вошел в дом, а я стояла и смотрела в пустоту, погрузившись в оцепенение. День превращался в вечер, теплое солнце исчезало за горизонтом. Я почувствовала запах огня и предположила, что кто-то из соседей впервые этой осенью разжигает костер. Светлячки, наполнявшие двор всего пару вечеров назад, уже покинули его на зиму. Я с усилием проглотила комок в горле. Сама мысль, что Мокси не увидит следующего лета и не будет лаять на светлячков, заставила мое сердце сжаться от боли.
Трей вернулся пару минут спустя, легко неся тело Мокси, словно она ничего не весила. Я оценила нежность, с которой он положил ее в вырытую яму и расположил лапки так, чтобы она по-прежнему казалась спящей. Я была готова разразиться потоками слез чувствуя при этом, что странно быть опустошенной смертью собаки больше, чем гибелью подруги. Мысль, что Мокси наконец не испытывает постоянной боли из-за артрита и, возможно, прямо сейчас вместе с Дженни смотрит на меня с небес, не помогала успокоиться.
Я закопаю ее, наконец сказал Трей, заметив, что я так и не пошевелилась с тех пор, как он вылез из ямы. Я поняла, что не могу заставить себя кинуть на нее землю. Я не уверена, что у меня хватило бы на все это сил, не будь здесь Трея, и не помоги мне его присутствие не окунуться в горе с головой. Я отвернулась и тихо плакала, пока Трей закапывал яму, бросая туда землю из маленькой горки.
Теперь можешь посмотреть, объявил он некоторое время спустя, когда над ямой уже образовался мягкий холмик земли.
Мы оба обернулись, услышав, как к дому подъезжает машина мамы и выключается двигатель. Она вышла из машины, все еще полная энергии после удачного учебного дня в кампусе, и помахала нам поверх забора.
Эй, ребята, что вы там делаете? спросила она, проходя через калитку на участок. Ее улыбка тотчас погасла, как только она увидела, что мы неловко стоим во дворе с лопатами, а за нами холмик земли. Что это?
Мама, начала было я, это Мокси
Мама подняла руку, чтобы остановить меня, уже понимая, что я собиралась сказать. Она опустила взгляд на землю, избегая смотреть на нас.
Ладно, резко сказала мама, словно не могла слушать продолжение. Ладно.
Ее уход был мирным, выпалила ее, желая каким-то образом облегчить ее боль. Я знала: для мамы смерть Мокси означала, что у нее забрали одну из последних частичек Дженни, которые еще сохранялись. Мама шла домой, качая головой, и я подумала, что она сейчас уйдет в свою комнату и не появится до утра, как она иногда делала на второй неделе октября в годовщину смерти Дженни.
Хочешь побыть одна? спросил Трей.
Я мгновение подумала об этом и решила, что совсем не хочу оставаться одна во дворе рядом с горкой земли. А еще я не хотела оставаться одна в доме и слушать плач мамы через стену.
Нет, ответила я.
А прогуляться хочешь? спросил он немного неловко, засовывая свободную руку в карман джинсов.
Я согласилась пройтись, и мы убрали лопаты в гаражи. Не желая заходить в дом, я схватила с крючка на стене возле двери немодный и тяжелый мамин кардиган; пару минут спустя мы с Треем встретились на лужайке перед домом.
Мы молча повернули налево в конце Марта-Роуд и пошли к одному из торговых центров. Это была одна из немногих дорог, ведущих от моего дома, вдоль всей длины которой можно было идти по тротуару. Большинство тротуаров в пределах города почти сразу же превращались просто в канавы, поэтому было довольно сложно спокойно по ним идти из-за опасения, что тебя вот-вот задавит несущаяся машина. Сухие, со сладковатым запахом листья хрустели под нашими ногами; нельзя было не заметить отсутствие стрекотания сверчков.
Хотел спросить тебя, произнес Трей, как только мы оказались в паре кварталов от дома. Вечером в понедельник ты извинилась, что меня втянули во все это. Что ты имела в виду?
Слова Трея выдернули меня из оцепенения, вызванного смертью Мокси, и я попыталась вспомнить, что именно сказала ему на нашей террасе. Дала ли я ему повод думать, что смерть Оливии была случайностью?
Ну, ты знаешь, я просто хотела сказать, что ты тоже попал в аварию, вот и все, попыталась объяснить я, не желая думать о Вайолет в такое тяжелое время. Но потом вспомнила: Вайолет как-то упомянула Мокси. Она знала, что у меня есть собака. Безумие ли считать, что она как-то виновата в смерти Мокси? Помимо артрита, у моей собаки в последние недели не было никаких проблем со здоровьем. Сама мысль, что Вайолет как-то связана со смертью Мокси, так разозлила меня, что я даже немного вспотела, несмотря на довольно прохладный вечер.
Тогда это прозвучало совсем не так, через мгновение возразил Трей. Казалось, что ты что-то знаешь об аварии. И я испугался, понимаешь? Потому что прямо перед тем, как в нас врезался грузовик, Оливия сходила с ума в машине. Она все говорила: «Это прямо как в истории. Тебе нужно остановиться. В нас врежутся». Ты знаешь, о чем она говорила?
Я промолчала, не зная, подходящее ли сейчас время для откровений обо всем случившемся на вечеринке у Оливии. Меньше недели назад он чудом спасся после аварии, так что вряд ли он эмоционально готов услышать детали истории Вайолет.