Через пару минут молчания я, не говоря ни слова, взяла его за руку. Вот так молча мы и сидели на прохладном ночном воздухе, сцепив и опустив руки на деревянную ступеньку между нами. Я чувствовала, как неистово бьется в груди сердце, и мучительно пыталась придумать, что бы такого сказать, чтобы утешить его после всего пережитого. Интересно, чувствовал ли он ответственность за аварию: в газете говорилось, что это он случайно выехал на встречку. Сердце ныло от желания сказать, что это не его вина. Он никак не мог предотвратить случившееся но объяснить, почему я так считаю, тоже не могла. Если бы я не вела себя, как эгоистичная девчонка, и не сбежала в пятницу на игру возможно, ему бы не пришлось переживать всю эту боль.
В горле стоял ком. Увидев Трея вот таким, полным боли, мне ужасно захотелось получить шанс все исправить. Когда я наконец открыла рот, то дрожащим голосом произнесла:
Трей, мне жаль.
Он долго молчал, прежде чем ответить.
Мне жаль, что ты не смогла пойти на танцы. Из всего, что он мог сказать в тот момент, последнее, чего я ожидала, так это извинений из-за отмены танцев. Бал и все мои романтические ожидания в связи с ним остались частью другой жизни, которую я едва помнила.
Меня не волнуют танцы, честно сказал я.
Столько всего более важного, чем медленный танец с едва знакомым парнем, появилось на горизонте. Например, необходимость понять, на самом ли деле Вайолет убила Оливию каким-то странным мистическим способом.
Прямо сейчас меня волнуешь ты.
Ну да, но раньше-то они тебя волновали. До вечера пятницы волновали, медленно сказал Трей, произнося это как утверждение, а не обвинение.
Я чувствовала необходимость сознаться. Словно у меня не было другого выбора, как признаться ему, чем мы занимались на вечеринке Оливии, как мы вызвали все те события, как мы с Мишей пытались их понять и как они сводили Кэндис с ума. Теперь он стал частью происходящего, и я не могла не задуматься, видела ли Вайолет Трея, предсказывая смерти Оливии. Но я не была уверена в ментальном состоянии Трея. Готов ли он слушать про всю эту паранормальную чушь вскоре после пережитого им кошмара?
Теперь ничто, случившееся до пятницы, не имеет значения, наконец ответила я, решив не рассказывать пока про Вайолет и игру.
Трей повернулся ко мне. Почувствовав его взгляд, я решилась повернуться и рассмотреть его. Правый глаз так опух, что почти не открывался, а кожу вокруг покрывали яркие фиолетовые синяки. В похоронном доме Гундарссона я не заметила, что у него еще и были черные швы в форме буквы X вдоль правой скулы, а нижняя губа распухла. Глаза были голубыми, поразительного цвета аквамарина, отметила я, вспомнив, как не обратила на это внимания в нашу последнюю встречу.
Это неправда. Многое, случившееся до пятницы, имеет значение.
Я была так поражена серьезностью его травм, полученных им в аварии, что не могла вымолвить ни слова. Просто чудо, что он вообще не погиб на месте. Трей не мог знать, предлагая подвезти Оливию, что ждало его на шоссе, но я-то знала. Я сжала его руку, вспомнив, как он коснулся моих волос на прошлых выходных.
Ты прав, согласилась я. Поддавшись порыву, я наклонилась и нежно поцеловала его в щеку.
Мне жаль, прошептала я, что тебя втянули во все это.
Его губы на мгновение удивленно раскрылись, но я уже встала, высвободив руку.
Мокси, девочка, пойдем, позвала я, и собака глянула на меня с другого конца двора, а потом поковыляла к террасе. Стоя и неловко ожидая свою собаку, я гадала, помешала ли я сейчас Трею меня поцеловать. Испортила ли свой первый поцелуй с парнем, который мне действительно нравился? Но не Трею полагалось поцеловать меня в одиннадцатом классе. Это должен был быть Генри на Осеннем балу. Генри, о котором я грезила.
Ничто из этого не должно было случиться.
Где ты была?
На следующее утро мы с Мишей нашли Вайолет в дальнем углу раздевалки. Она как раз переодевалась в спортивную форму. Ее лицо было бледным, глаза запали, словно она болела гриппом все выходные. Когда Вайолет увидела, как мы подходим, ее лицо не изменилось, и она тут же отвернулась, вводя комбинацию цифр на своем шкафчике. Потом она села на ближайшую скамью и стала завязывать кроссовки.
Ты меня слышала? Я писала тебе все выходные, Вайолет. Что происходит? Миша уперла руки в боки и нависла над ней, закипая от гнева. Несмотря на свой невысокий рост, Миша источала невероятную силу.
Ничто из этого не должно было случиться.
Где ты была?
На следующее утро мы с Мишей нашли Вайолет в дальнем углу раздевалки. Она как раз переодевалась в спортивную форму. Ее лицо было бледным, глаза запали, словно она болела гриппом все выходные. Когда Вайолет увидела, как мы подходим, ее лицо не изменилось, и она тут же отвернулась, вводя комбинацию цифр на своем шкафчике. Потом она села на ближайшую скамью и стала завязывать кроссовки.
Ты меня слышала? Я писала тебе все выходные, Вайолет. Что происходит? Миша уперла руки в боки и нависла над ней, закипая от гнева. Несмотря на свой невысокий рост, Миша источала невероятную силу.
Другие девушки вокруг, также переодевающиеся на физкультуру, оглянулись на нас. В тот день все в школе были напряжены. Словно выходные, минуя понедельник, после неожиданной трагедии с силой пихнули нас в спину (так инструктор по парашютному спорту выталкивает из самолета новичка, не решающегося самостоятельно прыгнуть) прямо в расписание вторника. Смерть Оливии упомянули в объявлениях по радио, и половина учеников внезапно разразилась слезами еще до начала учебного дня. В субботу утром мы все получили сообщения, что Осенний бал отменяется, и ходили слухи, что и бал выпускников будет перенесен или отменен.