— Мог бы и не поднимать, — заметил Джим. — Визитка той самой социально активной дамочки, борющейся против всех вообразимых проблем молодежи.
Лукас перевернул карточку и, прочитав текст, воскликнул пораженно:
— Шейла Райт?!
Джим пожал плечами и неуверенно сказал:
— Кажется. Точно не помню. Знаешь, столько имен приходится держать в памяти, — словно извиняясь, пояснил он.
Лукас хлопнул себя по лбу и запустил пальцы в густые темные волосы.
— Эй, приятель, только не говори, что знаешь ее, — неуверенно произнес Джим.
— Знал.
Глаза Джима округлились.
— Более того, — добавил Лукас, — если ты покопаешься в собственной памяти, то тоже несомненно вспомнишь ее. Конечно, она была еще девочкой, но…
— Перестань говорить загадками! — рассердился Джим.
— Шейла — моя кузина. Я вчера ужинал в доме ее родителей.
— Хочешь сказать, что вы вчера вместе ужинали, а сегодня она тебя не узнала?
Лукас отрицательно покачал головой.
— Тогда… Нет, не понимаю, — признался Джим.
Шейла сейчас живет отдельно от родителей. Вчера она была занята… Скорее всего, это были пустые отговорки. Тетя Джоанна звонила ей несколько раз, просила, чтобы Шейла пришла, но… Видимо, Шейла в отличие от меня вовсе не горела желанием увидеться.
— Не неси чепуху. С чего ей избегать тебя?
— Вот это меня и удивило. Я думал, что ее детские капризы и комплексы остались в прошлом.
Джим усмехнулся.
— Поразительно. Твоя тетя всеми силами пыталась устроить вашу встречу, а вы столкнулись в моей приемной.
— Да, жизнь — странная штука. Крутые виражи. Никогда не знаешь, что тебя ждет за следующим поворотом.
— Ладно, хватит философствовать и размышлять о жизни. Пора глотнуть воздуха и пива, — подбодрил внезапно приунывшего Лукаса друг.
— Ты прав. Пойдем. Думаю, у меня еще будет сотня возможностей встретиться и поговорить с Шейлой. Меня, признаться, удивил род ее занятий.
— Удивил? Почему?
— Видишь ли, Шейла всегда была робкой и неуверенной в себе девочкой, а теперь она ходит по организациям, выбивая деньги на благое дело, помогая подросткам справиться со своими проблемами, с теми жизненными обстоятельствами, в которых им порой приходится выживать.
Джим усмехнулся.
— О, Лукас, а ты, оказывается, романтик.
— Вовсе нет. Однако я всегда преклонялся перед подобными людьми. По сути, они отдают себя благому делу целиком, не получая взамен ничего, кроме морального удовлетворения.
— Да, нам, прожженным коммерсантам, этого не понять.
— Она просила у тебя денег?
— Ага.
Приятели вышли из кабинета. Секретарша с нескрываемым любопытством и симпатией разглядывала друга босса, пока они не скрылись за дверью.
— Сколько?
— Как она выразилась, их устроила бы любая сумма.
— Что ты ей ответил?
— Лукас, ты решил устроить мне допрос?
— Да, — с озорной улыбкой ответил он, проследовав за Джимом в лифт.
Рэндольф тяжело вздохнул и неохотно сказал, словно делал великое одолжение:
— Я обещал дать ей ответ завтра. Она позвонит после полудня.
— Но ты уже дал ей понять, что от тебя и снега зимой не допросишься, верно?
— Лукас, ты меня обижаешь.
— Брось, дружище. Это ведь чистая правда. Скорее всего, я бы поступил точно так же, если бы ко мне в один прекрасный день заявилась молодая женщина с кипой буклетов, пугающих подростков чудищем под названием СПИД.
— Однако в данном случае у тебя есть личный интерес, верно?
Лукас кивнул.
— Что же ты предлагаешь?
Лифт остановился на первом этаже, и мужчины вышли из кабины, не прервав начатого еще в кабинете разговора.
— Джим, мы должны помочь Шейле.
— Должны? С какой стати?
— Это наш человеческий долг, — пафосно заявил Лукас. — Мы обязаны позаботиться об обездоленных детях, которые вынуждены бороться за существование.