Нет.
А если ей понадобится помощь? Впустит Анна кого-нибудь не того. К примеру, почтальона. Или молочника. Бакалейщика, который обретается в городе не один десяток лет. Мясника и просто хорошего знакомого. У каждого человека отыщется с дюжину хороших знакомых, которые на деле не так уж и знакомы.
Нет. Голема хватит.
У Земляного в запасе наверняка отыщется пара-другая. И конечно, следовало бы спросить разрешения, прежде чем предлагать, но с Земляным Глеб как-нибудь договорится.
Он вернулся в дом. Анна спала.
Она уснула в том же кресле, где Глеб ее оставил, даже во сне продолжая прижимать руки к груди. Во сне она выглядела на удивление строгой. И забавной.
Ежик волос. И складка меж бровями, будто во сне она видит что-то на редкость нехорошее. Пятнышко на щеке.
Анна
Она не пошевелилась.
И Глеб решился. Он подхватил ее на руки, удивившись, что не так уж она и легка, как кажется. Замер, ожидая, что Анна проснется. Но нет Он поднялся на второй этаж.
И уложил ее в кровать. Снял легкие босоножки, провел пальцем по узкой стопе. Сон Анны был крепок и стоило бы уйти, но Глеб смотрел. Это было нехорошо. Неправильно.
И тьма внутри гаденько хихикала, нашептывая, что с этого-то, с малости, все и начинается. А он продолжал разглядывать.
Длинные тонкие руки. Кожа будто фарфоровая, полупрозрачная, но это не кажется отвратительным. Нити сосудов создают удивительный узор.
Острые ключицы. Платье соскользнуло с плеча. А на губах появилась улыбка.
Глеб отступил к двери. Спустился. Прихватил трость Если избавить Анну от проклятья, тело восстановится, и эта трость, безусловно изящная, тонкая, сама по себе являющаяся предметом искусства, станет не нужна.
А он, Глеб, будет ли он нужен со своими проблемами, учениками и затаившимся безумием?
Глава 19
Утром Анне хотелось улыбаться.
Просто так, без причины.
Более того, если подумать, то причин для улыбки не было совершенно. Она умудрилась уснуть, и так крепко, что не почувствовала ни возвращения Глеба, ни
Она провела пальцем по губам. Этак впору вернуться к девичьим мечтам, к сказкам, в которых принц целует зачарованную королевну и та пробуждается к жизни. Глупость какая Какая из Анны королевна? Чары, конечно, имеются, но одного поцелуя, чтобы их снять, явно недостаточно. Тем более что и не было никакого поцелуя.
И не будет. Но разве это важно?
И даже необходимость спускаться и впускать Марьяну, которая появлению нового охранного контура то ли не удивилась, то ли сделала вид, что не удивилась, настроения не испортила. Напротив даже.
Раннее утро. Прохлада. И трава щекочет босые ступни. Роса мягка, хоть и вправду собирай для зелья приворотного. Она и пахла-то чем-то весенним и чудным, бередящим душу. Впрочем, Анна давно уже вышла из возраста, когда в подобное веришь.
Нет, приворотное зелье она могла бы сварить и даже без весенней росы, но зачем?
Переодевшись, Анна спустилась на кухню, где уже хозяйничала Марьяна, женщина на редкость неразговорчивая, тем и ценная.
Доброе утро?
Кофий? вместо приветствия спросила Марьяна, и не прошло десяти минут, как перед Анной возникла крохотная чашка ароматного кофе.
Его Марьяна умела варить. Где научилась? Анна не спрашивала.
Скажите, кофе был в меру горьким, с корицей и кардамоном, а вы бы могли сегодня приготовить обед с учетом гостей?
Сколько?
Восемь. Дети. Не совсем маленькие, но и не сказать чтобы большие.
Некромантовы? Марьяна обернулась. Говорят, госпожа, их старшой Тоньку прирезал. Только он граф, и стало быть, не посадят.
Она пожала плечами, словно бы показывая, что нет ей дела ни до графа, ни до Тоньки, ни до высочайшей справедливости имперского суда. А сказала Марьяна исключительно поддержания беседы ради.
А что еще говорят?
К кофе были свежайшие булочки. Масло. Зернистый творог, который Анна полила медом. Еще горсть орехов и немного мяты для аромата.
Много чего. Что приехали тут школу ставить для темных. Вон подписи собирали
И сколько собрали?
Не знаю. Много. Глупость это. Темный или нет, а все одно Но Тоньку и вправду убили. Бедовая девка была. Вбила себе в голову, что всенепременно выйдет замуж за богатого, благородного и по любви.
И чем плохо?
Марьяна фыркнула и повернулась, встала, уперев руки в бока, и произнесла с упреком:
Может, ежели для книг, то и неплохо, а вот молодым девкам головы морочить незачем. Сватались к ней богатые. А что, Тонька-то видная Вон Николай Ефремович человек уважаемый, вдовый. Дело свое имеет. Жила бы в доме, командовала б прислугою, но нет, завернула. Мол, старый и собой нехорош. А который хорош, так без денег. И ладно сама б была из этих, из ваших, с титулом чтоб, так нет же. Сидела, ждала, а годы-то шли, бабий век, он что солнце осеннее мелькнет, и все.
У меня нет титула.
Марьяна фыркнула и отвернулась к плите, которую терла с немалым остервенением.
Остаться бы Тоньке перестарком, глядишь, и поумнела бы. А вот оно как вышло. Наработалась в проклятом доме
Так уж и проклятом?
Люди бают, что истинно кто-то там то ли самоубился, то ли убился, а теперь вот еще и Тонька.
И вы в это тоже верите?
Марьяна остановилась, отерла руки тряпицей.
То есть убили девушку, которая работала в доме? Неизвестную девушку было жаль. Немного. Но почему-то Анне подумалось не о ней, но о вещах иных. И теперь в доме за порядком следить некому, и кухарка нужна.