Земляной приподнял крышку. Вытащил сверток. Развернул. И замер.
Это же
Вечерница. К слову, у нее коробка таких клубней.
На лице друга и партнера появилось то самое выражение нежности, которое случалось во время недолгих, но довольно-таки частых влюбленностей.
Моя ж ты
В следующем свертке оказались листья.
Кровянка красная ты знаешь, сколько это стоит? А здесь тонконог сизый? И говоришь, у нее еще есть?
Целая кладовая.
Земляной бережно раскрывал сверток, совал длинный нос, вздыхал и убирал обратно.
Слушай, а может, ты на ней женишься? он поднес к губам нечто похожее на ком то ли пуха, то ли белой пыли. Она умрет и завещает нам все
А может, лучше мы снимем проклятье и оставим ее при школе вместе с оранжереей, в которой все это растет?
Вечерница не растет в оранжереях.
В обыкновенных, может, и не растет, а вот у Анны вполне себя неплохо чувствует. Зацветать вот будет.
Зацветать? Земляной встрепенулся. Серьезно? Когда?
Понятия не имею.
Блеск в глазах Алексашки несколько настораживал.
Это же он вскочил, но пух свой не выронил, напротив, держал в сложенных горстью ладонях, бережно баюкая. Это же ты не понимаешь пыльца вечерницы она зацветает через пять лет в лучшем случае и если снять пыльцу, то
Пыльца там тоже была. Кажется. Не уверен.
И ты не взял?!
Я ж не знал, что она тебе нужна
Двоечником был, двоечником остался. Пух вернулся в коробку, а Земляной вытер руки о штаны. Значит, так, завтра ведешь и знакомишь меня с этой чудесной женщиной, а дальше мы вместе думаем. Думаем, думаем, глядишь, чего-нибудь надумаем. А нет будем напрягать старика.
Полагаешь?..
Алексашка нежно погладил коробку, которая, надо полагать, весьма скоро окажется в лаборатории, в старом шкафу, на двери которого Земляной навесил пару щитов и амбарный замок в слабой надежде уберечь сокровища от подопечных.
Выражение лица его, весьма живое, сделалось отчетливо тоскливым.
Я постараюсь сам, конечно, но дед хоть и дерьмо редкостное, но лучший в этом деле
А ты?
А я ты же помнишь. Бездельник. Бездарь что там еще? Я даже не уверен, что он отзовется. Хотя зависит от того, что там за проклятье. Любопытство у деда всегда было сильнее гордости.
Анне не спалось.
Подобное и прежде случалось, и тогда она выбирала из череды склянок ту, которая с узким горлышком и сургучной печатью. Отсчитывала семь капель терпкого травяного настоя, растворяла их в молоке, глядя, как приобретает оно характерный голубой оттенок.
Пила. Закусывала горечь медом. И возвращалась в постель.
Снотворное дарило яркие сны, и порой возникало даже искушение прибегнуть к нему просто так, ради самих снов, но Анна держалась.
Сегодня она, покачав на ладони пузырек оставалось больше половины, вернула его на место.
Проклятья не снять.
Ей обещают, но Анна точно знает, что его не снять. Снова будет боль. И мучительное восстановление, только вместе с телом вернется и тьма. И прорастет в очередной раз. В который? Она не знала. Бросила считать после дюжины
Так зачем себя мучить? Или ей интересно? Школа. Дети.
Своих у нее никогда не будет, а эти полукровка, который понравился снежным лилиям. И тот, другой, слегка застенчивый, но явно гордящийся собственной силой. Он старательно держался по-взрослому, только от этого не переставал быть ребенком.
Есть и другие
И никто не заставит Анну остаться при школе, если ей не понравится. Зато ей не нужно будет искать накопители с темной силой.
Она прижалась лбом к холодному стеклу.
Она не ответит согласием. Согласие это обязательства, которые Анна не хотела на себя принимать. Ей не так много осталось, чтобы тратить время на исполнение ненужных обещаний. Она она всего-навсего попробует.
Ветер коснулся щеки, будто утешая. Зазвенели едва слышно листья камнелистника, стало быть, через пару дней и снимать придется, чтобы, налившись тяжестью, не повредили побеги.
Опять же, можно мальчишек попросить.
И в оранжерее много работы. Стоит признать, что Анна не успевает. И быть может, давно следовало бы нанять помощницу, но почему-то мысль о посторонних людях в ее владениях вызывала глубочайшее отторжение.
Тогда выходит, что соседа она не воспринимает посторонним? Как такое возможно?
Ветер пощекотал шею, скользнул по рукам, обвивая их теплом.
Завтра. Анна подумает обо всем завтра. А сегодня семь капель, молоко и пол чайной ложки меда.
Сны получились цветными.
Они появились с самого утра, ее странные соседи.
Доброе утро, Глеб приподнял шляпу, приветствуя Анну и госпожу Верницкую, которая взяла за привычку прогуливаться по улочке, пристально наблюдая за всеми. Надеюсь, не помешаю
От снов осталось ощущение волшебства. И робкое ожидание чуда.
Хочу представить вам моего друга и соратника. Александр Земляной.
Еще один мастер Смерти, тьма которого, в отличие от силы Глеба, ощущалась остро, болезненно даже. Она не просто окутывала мужчину, она пронизывала все тело его, наполняя что кости, что плоть. И ему, должно быть, было тяжело.
Но он улыбался. Так легко и искренне, что Анна почти поверила. Вот только ветер, от которого не спрячешься, шепнул: «Ложь».
И Анна согласилась. А еще испытала легкое разочарование: она не любила лжецов, пусть и таких вот очаровательных.