Ты не отвлекайся от дороги.
Самовар хотел сделать? разгадала Оля мой нереализованный план.
Возражаешь?
Это гадко. Можно убивать людей, можно пытать, но превращать их в вещи и пользоваться ими...
Что за самовар? попытался встрять Павлов.
А ты, тронул я золотистый Олин локон, как погляжу, за время моего отсутствия понахваталась всяких глупостей. В былые времена тебе нравилось.
Никогда мне это не нравилось, повела она головой в сторону. Для такого надо быть больной. И я умею отделять работу от остального.
Что за самовар? не унимался Павлов.
Да брось, приобнял я Олю. Неужели ты в само деле поверила, что я стал бы возиться с этим старым, обрюзгшим, совсем не симпатичным и дурно пахнущим паразитом?
Даже сомнений не закралось.
Он бы в любом случае не выжил. А вот взять с Кадома какую-нибудь справную миловидную бабёнку помоложе...
Специально бесишь меня?
А для чего ещё нужны женщины? Я, разумеется, остальных имею в виду, ты моя муза.
Ладно, проявлю благоразумие и постараюсь тебя игнорировать.
На мой вопрос кто-нибудь ответит? продолжал заполнять фон Павлов.
По сути, размял я затёкшую шею, функции у неё остались бы прежние, но при этом она занимала бы меньше места и не доставляла бы проблем, даже гипотетически. Не знаю, кому как, а по мне так это идеал женщины. Даже античные скульпторы, ваяя своих Венер, лишали их рук.
Я тебя не слу-ша-ю, уткнулась Оля в карту, делая вид, будто может прочесть что-то при такой тряске.
А всякие народы севера тотемных баб не только без конечностей, но и без голов изображали. Считаю, такой подход является следствием глубокого понимания природы женщины и её роли в обществе.
Это ужасно, скривился Павлов.
Чья бы корова мычала. Вы их в качестве инкубаторов пользовали. Из одного такого ты и вылез.
Я не о женщинах конкретно, а вообще. Трудно даже представить, что чувствует человек в подобных обстоятельствах, насколько полным должно быть его отчаяние.
Поверь, более сильный катализатор отчаяния найти сложно. И я не знаю никого, кто успешно справлялся бы с этим. Большинство теряет рассудок почти сразу, они абстрагируются от реальности, уходят глубоко-глубоко в себя, настолько глубоко, что даже болевой порог снижается в разы. Единственной их целью становится смерть. Они отказываются есть, приходится заталкивать пищу по вставленной в пищевод трубке. На первых порах до них ещё можно достучаться, прибегнув к препаратам или гипнозу, но спустя некоторое время личность попросту отмирает, остаётся пустая оболочка. Эта оболочка при самом минимальном уходе может исправно функционировать долгие годы, в чисто биологическом смысле, питается самостоятельно, ровно дышит, крепко спит, потому что у неё больше не осталось целей, даже цели умереть. Мясная вещь, столь же одушевлённая, как бифштекс. Звучит жутковато, но, если подумать, это всего лишь гиперболизация жизненного пути подавляющего большинства человеческих особей вне зависимости от пола и вероисповедания. Взять, для примера, какого-нибудь крестьянина, что пашет с утра до ночи на своей жалкой делянке и отдаёт половину выращенного городским боссам, благосклонно позволяющим ему пахать в обмен на эфемерную защиту. Этот крестьянин полноценное разумное одушевлённое существо? Что наполняет его бытие, помимо тяжёлого физического труда и постоянной боязни всё потерять? Что он видел, о чём знает, к чему стремится? Его жизнь фактически закончилась лет в десять. Детство вот всё, что у него было, в лучшем случае. Тогда он мог похвастать хотя бы мечтами. Но детство проходит, и наступает беспросветное скотское существование, в котором все мечты похоронены, гордость и самолюбие растоптаны, унижение стало нормой, собственная ничтожность аксиомой. Быть может, отнять у него последние крохи человеческого милость, а не жестокость? Как отсечь некрозную ткань от организма. Ведь ничего кроме боли и страдания она не приносит... Забей, хлопнул я по плечу беззвучно раскрывшего рот Павлова, охота иногда языком почесать.
Самовар хотел сделать? разгадала Оля мой нереализованный план.
Возражаешь?
Это гадко. Можно убивать людей, можно пытать, но превращать их в вещи и пользоваться ими...
Что за самовар? попытался встрять Павлов.
А ты, тронул я золотистый Олин локон, как погляжу, за время моего отсутствия понахваталась всяких глупостей. В былые времена тебе нравилось.
Никогда мне это не нравилось, повела она головой в сторону. Для такого надо быть больной. И я умею отделять работу от остального.
Что за самовар? не унимался Павлов.
Да брось, приобнял я Олю. Неужели ты в само деле поверила, что я стал бы возиться с этим старым, обрюзгшим, совсем не симпатичным и дурно пахнущим паразитом?
Даже сомнений не закралось.
Он бы в любом случае не выжил. А вот взять с Кадома какую-нибудь справную миловидную бабёнку помоложе...
Специально бесишь меня?
А для чего ещё нужны женщины? Я, разумеется, остальных имею в виду, ты моя муза.
Ладно, проявлю благоразумие и постараюсь тебя игнорировать.
На мой вопрос кто-нибудь ответит? продолжал заполнять фон Павлов.
По сути, размял я затёкшую шею, функции у неё остались бы прежние, но при этом она занимала бы меньше места и не доставляла бы проблем, даже гипотетически. Не знаю, кому как, а по мне так это идеал женщины. Даже античные скульпторы, ваяя своих Венер, лишали их рук.