Ну давай уже, рожай, буркнул Станислав.
Ты сам не разумеешь, что говоришь, отступил Емельян, приложив ладони к груди. Вспомни, о чём мы беседовали с тобою, вспомни мои наставления.
Наставления?! заорал Игнат, присев, будто собрался прыгнуть на своего мучителя. Молчать вот все ваши наставления!
Нет-нет, замотал головой Емельян. Я же объяснял. Будь благоразумен.
Он лжёт вам!!! гаркнул Игнат, тыча в священника пальцем.
Заклинаю... попятился тот, вцепившись в свою епитрахиль.
Всегда лгал! Рядился попом! А сам...
Нет, молчи.
Он чудовище! Чудовище!!!
Эк мальца пробрало, подивился я накалу страстей.
Думаете, это черти в полях скачут?! продолжил Игнат, полностью владея охуевшей от такого напора публикой. Это его дети!!!
Чего блядь? вырвалось у меня само собой, и инстинкты подсказали, что пора двигать к выходу, ибо пацан ебанулся, а примерять гнев толпы на себя я желания не испытывал. Но то, что случилось дальше, заставило меня пересмотреть своё мнение о состоянии душевного здоровья Игната.
Отец Емельян, продолжавший весь второй акт пятиться вглубь храма, вдруг припал к земле и, сотряся своды душераздирающем воплем, прыгнул на иконостас, а с него в окно, и был таков.
Чтоб меня... замер с раскрытым ртом Стас, нащупывая хлястик спрятанной под куртку кобуры.
За ним! пихнул я его в плечо и бросился к выходу, распихивая оцепеневшую паству. С дороги, вашу мать!
Но наградой мне была лишь тень, скачущая по крышам изб и растворившаяся в утреннем тумане ещё до того, как я успел её толком разглядеть.
Тем временем из церкви донеслись звуки выстрелов. Станислав самоотверженно тащил через начавшую приходить в себя толпу Игната, паля в воздух и отвешивая люлей особо настырным, не забывая при этом разъяснять ситуацию:
А ну съебли нахуй! Он свидетель! Куда сука лезешь?! Это дело Навмаша! Положу всех кхерам собачьим! Дорогу!
На пальбу примчались Ольга с Павловым и включились в процесс спасения «свидетеля».
К старосте его, и держать оборону, приказал я Оле, а сам взял на себя обязанности переговорщика с негодующим народонаселением, раскинув руки на манер несущего благую весть волхва: Ну-ка все замерли на месте и слушаем меня, или будете слушать пулемёт! Вот так, да, не надо окружать, а то неслышно будет! Нет, сначала говорю я, а уж потом вопросы! Итак, друзья мои, сегодня вы все стали свидетелями феноменального явления, которое в научных кругах называется мимикрией. Чтобы всем было понятно, мимикрия это такая хитрая наёбка, когда вы думаете, что перед вами отец Емельян, а на самом деле там неведомая хуйня в рясе. Но не стоит волноваться! повысил я громкость, стараясь перекричать зароптавшую толпу. Всё будет в порядке, для того мы и здесь! Операция по изобличению выродка-самозванца прошла блестяще, в чём все вы могли убедиться. И звонарь Игнат оказал в этом деле неоценимую помощь следствию. В связи с некоторыми вновь открывшимися фактами нам ещё предстоит допросить его и сделать соответствующие выводы. Однако в целом ситуация нормализована, и опасность миновала!
Схуя ли она миновала?! гаркнул кто-то смелый из задних рядов.
Да! подхватил ещё один. Емельян-то утёк! И чего теперяча делать?!
Ежели это его проделки, так теперь он вовсе осатанеет!
Народ! снова решил я воззвать к здравомыслию. Вы чего разгалделись? Мы вам причину бед выявили? Выявили. Обстоятельства выясняем? Выясняем. Вот ты, да ты, горлопан, выловил я из толпы одного зачинщика, пойди-ка сюда! Ты чем недоволен?
Да я-то что? сразу погас в нём боевой задор. Я ж только «за». Э-э... Спасибо вам.
Вот то-то и оно! А теперь расходитесь по домам! О дальнейших планах вам сообщит староста, после того, как мы закончим дознание! Разошлись, я сказал!!!
Толпа ещё маленько пороптала себе под нос и начала рассасываться.
Удивительное, всё-таки, дело стадность. Эгоистичные существа, больше всего озабоченные сугубо личными потребностями, собираются в кучу, и над ней сразу начинает витать дух коллективного разума. Они каким-то неведомым образом проникаются общей идеей и начинают выражать её, как один, дополняя друг друга. Заряженная целью толпа страшная сила. Тупая, как скот, но чертовски эффективная, благодаря своему примитивизму. Ей не доступны такие штуки, как критическое мышление, тактика или стратегия, но она так же лишена сомнений, страха и морали. Каждый из толпы, сколь бы умён он ни был, превращается в примитивную клетку единого организма, его личное мнение перестаёт иметь значение, оно вообще перестаёт существовать, уступая место коллективному. Но в какой из множества голов это коллективное рождается? В той, которая громче всего кричала. Голос толпы всегда начинается с одного выкрика. И стоит только локализовать этот голос, как толпа из смертоносной стихии превращается в послушное стадо.
В доме старосты царил террор. Стас жёстко прессовал пацана, добиваясь разъяснений, как же так вышло, что все думали на безобидную содомию, а по факту вскрылся межвидовой заговор с геноцидом:
Ты, сука, тупой?! Ты почему молчал?!
Я думал, вы знаете! Вы же сами так сказали!
Мы сказали, что знаем про твои шашни с попом!