Наш комиссар, товарищ Бородухин, который, провоевав с нами три месяца и пройдя с боями от Днепропетровска до Сербии, отнюдь не запил и не утратил веру в коммунистические идеалы, выслушав мои мысли по этому поводу, сказал:
Страны Восточной Европы, как и некоторые наши национальные республики, заедает мелкобуржуазная стихия, свойственная народам, которые еще не избавились от остатков родоплеменного мышления. В таких условиях фундамент для построения социализма получается очень неустойчивый, а верные бойцы за дело Ленина-Сталина, если за ними перестают приглядывать, несмотря на чистейшую анкету, тут же превращаются в разных чудовищ
Анкета это не показатель, несколько раздраженно ответил я, ибо в самом тихом омуте могут водиться вполне жирные черти. У самого отборного мерзавца анкета может быть чиста как свежий снег, и в то же время нормальный человек всегда имеет перед начальством свое мнение, а значит, может быть отягощен мелкими прегрешениями. Чем жестче общественная система, тем больше всякие гады начинают лицемерить, стараясь быть «как все», и при этом подняться на максимально возможный уровень вверх. И добро бы это были только «чистые» карьеристы, не таящие за душой ничего, кроме стремления любой ценой занять наиболее высокое положение. Тут в корень смотреть надо. Сознание функционеров, не смотря ни на что, даже если придется шагать по трупам, стремящихся сделать партийно-государственную карьеру, может ведь быть отягощено дополнительными прибабахами, вроде расстрелянного во время чисток дедушки-троцкиста, раскулаченных родственников или вообще наличием в сознании этого деятеля националистических идей. Вот вам и родоплеменное мышление причем не в странах Восточной Европы или национальных республиках СССР, а прямо в Москве в ЦК партии или Совнаркоме. Тут, по моему мнению, вам, партийным идеологам, тщательнее надо действовать, тоньше и аккуратнее. Поменьше высоких абстракций вроде «Мировой Революции», «Объединения Пролетариев Всех Стран» и «Дружбы народов», и побольше конкретики, вроде «Защиты Социалистического Отечества» и «улучшения благосостояния советских граждан». И самое главное, чтобы лозунги не оставались только лозунгами когда власть провозглашает одно, а делает нечто прямо противоположное: сдает врагу рубежи внешней обороны, содержит за счет собственных граждан разных заграничных бездельников, при этом на своих заводах снижая сдельные расценки и увеличивая нормы выработки
И зачем вы мне все это говорите, Петр Васильевич? немного растерянно спросил наш комиссар, Ведь я не товарищ Сталин, и даже не член ЦК, который в состоянии хоть как-то повлиять на названные вами вещи
А затем, ответил я, что вы, со своим анамнезом героического борца за дело Ленина-Сталина, прошедшего всю войну от звонка до звонка, и в то же время, будучи человеком чистым, и ни в чем не замаранным в нашей истории, после завершения войны вполне можете пойти в резкий рост по партийно-государственной линии. Когда Гитлеровский нацизм окажется низвергнут, настанет время сделать так, чтобы наша общая победа усилила, а не ослабила Страну Советов. И именно тогда товарищ Сталин будет ставить таких как вы героических и незамаранных на самые ответственные посты. И до этого момента осталось совсем немного: стоит лишь доломать вдребезги и пополам ветхую халабуду третьего рейха. А лет через двадцать, когда придет время смены поколений в советском руководстве, вы вполне сможете оказаться и членом ЦК, и министром, и даже Генеральным Секретарем. Уж рядом с пресловутым товарищем Брежневым вы выглядите куда предпочтительнее И вот тогда вам пригодится все, что я вам сейчас сказал
Хорошо, я запомню ваши слова, ответил комиссар Бородухин, глядя на ликующие сербские народные массы, тем более что, общаясь с вами, выходцами из будущего, особенно с рядовыми добровольцами, я и сам начал приходить к подобным выводам. Если мне повезет дожить до тех сияющих вершин, которые вы мне предрекли, я буду стремиться к всемерному усилению нашего советского государства и улучшению жизни его граждан, а не к продвижению высоких абстракций, насколько бы привлекательно они ни выглядели.
30 июня 1942 года, полдень. Югославия, Белград, королевский дворец.
Командир батальона спецназначения и военный советник НОПОЮ гвардии майор Алексей Пшеничный.
Захват Белграда с налету едва не обернулся большим фиаско. По правде говоря, недичевские жандармы бойцами оказались никудышными. Поэтому, несмотря на то, что операция стала неожиданностью для немецкого оккупационного гарнизона, в ходе затеянного их начальником восстания не получилось до конца подавить сопротивление германских частей и их пособников из числа белоэмигрантов и хорватских усташей, а также захватить или взорвать все три имеющихся в Белграде моста: Панчевский мост через Дунай, строящийся немцами, но еще не законченный новый[10] автомобильный мост через Саву, а также временную переправу, возведенную на месте взорванного в апреле сорок первого года железнодорожного моста. Вследствие этого начался бардак, разгребать который пришлось югославским партизанам и советско-российскому подвижному соединению генерала Лелюшенко[11].