— Прошу меня извинить, но мне нужно проследить за установкой бронзовой статуи.
Он развернулся и ринулся к массивным дверям парадного входа.
Траск подождал, пока он скроется. Затем прошел мимо стоивших немалую сумму кондоров и поднялся по лестнице на второй этаж.
Здесь он свернул и по покрытому ковром коридору направился в свой личный номер в самом конце западного крыла. Открыв дверь, он вошел в апартаменты, оформленные с некоторой вульгарностью, как будто специально предназначенной для того, чтобы их обитатель получал чувственные наслаждения, — и обязательно в полночь, — и в то же время примерно замышлял коварные интриги.
Он повернул выключатель. Вмонтированные в стену светильники из матового шероховатого стекла излучали приглушенный молочный свет, который мерцал и отражался в лакированных поверхностях мебели и на каминной решетке, украшенной абстрактным узором в красновато-золотистых тонах. Алая с желтым декоративная ткань, которой была обита мебель, предавала всему этому декадентский налет. Натан сказал, что софа и кресла здесь — точные копии экспонатов, демонстрировавшихся на Парижской выставке 1925 года. Когда Траск спросил: «Ну, и что же это значит?», Натан застонал и начал что-то быстро-быстро бормотать, из чего Траск понял, что эта выставка была огромным событием в мире современного искусства, знаменовавшим начало стиля деко.
Он прошел к черному лакированному шкафу и включил лампу, выполненную в виде безделушки, украшающей капот «паккарда» 1927 года выпуска, открыл дверцы, обнаружив внутри ящик с документами по оформлению отеля предметами искусства. Затем снял телефонную трубку и набрал номер.
Гленда Блан, энергичная, знающая свое дело руководительница отдела рекламы и связи с прессой, ответила после первого же гудка.
— Блан слушает, — произнесла она с отрывистой четкостью армейского офицера во время строевого смотра.
Гленда работала у него с момента основания корпорации «СЕО Авалон резортс инк.», но до сих пор каждый раз в начале разговора обнаруживала искушение приветствовать его почти по-военному.
— Я понял так, что мы послали приглашение некоей Алексе Чемберс.
— Да, сэр. Запрос поступил буквально в последнюю минуту. Я сделала это лично.
Траск облокотился о край письменного стола и принялся рассматривать изящный корпус телефонного аппарата на мраморной подставке.
— Запрос на приглашение, кажется, поступил от консультанта по искусству?
— Это верно.
— У нас есть какие-то материалы о роли Алексы Чемберс в этом проекте?
— Позвольте, я проверю.
Траск услышал в трубке шелест бумаг и представил письменный стол Гленды, где все было разложено с невероятной рациональностью.
Она отозвалась через несколько секунд.
— Вот список, но упоминание о связи Алексы Чемберс с проектом отсутствует. Все, что у меня есть, так это ее адрес в Авалоне.
— Посмотрите, можно ли установить ее связь с проектом. Выясните, возможно, она была поставщиком или посредником.
— Конечно, сэр.
— И еще, Гленда.
— Да?
— Сделайте это осторожно, ладно?
— Что вы, сэр. Ведь я руковожу отделом рекламы и связи с прессой. — В ее голосе не было и намека на какую-то растерянность, только профессиональная уверенность в чистом виде. — Здесь, как нигде, следует соблюдать осторожность. Без этого я ничто.
— Извините, но лучше, чтобы Вэйл не знал, что я интересовался этим списком.
— Я поняла. Он может обидеться. Художественные натуры такие ранимые.
— Да, примерно такие же, как и мы с вами, натуры деловые.
Гленда замолкла на пару секунд. Траску захотелось знать, не прокручивает, ли она сейчас в своей аккуратной, образцово организованной головке мысль, стоит или нет ей в этом месте засмеяться.