Ногу поранил. Довольно сильно. На арматуру, видимо, напоролся.
Как сильно? Ну, видимо, шить надо. Я сейчас жгут накладываю.
Понял. Ладно. Я уже почти на месте. Но это не важно. Попытаюсь быть готов к твоему приходу. Доплыть сможешь? участливо спросил Арон.
А есть выбор? огрызнулся я.
Лучше плыть, я думаю. Только постарайся грести другой ногой. Жгут это хорошо, а в холодной воде боль будет не такая острая. Короче, давай, ты у нас боец!
Ладно, буду делать, что смогу, прошипел я. От боли я нормально говорить не мог.
Хорошо. Две трети ты уже одолел, даже больше. Так что давай вперед. Буду ждать на берегу.
Понял.
Арон отключился.
Жгут кровь почти остановил, но боль все равно была настолько сильной, что меня начало тошнить. Стиснув зубы, я собрал и закрыл мешок, и затем обреченно поскакал на одной ноге к воде. Надев ласты и маску, я медленно поплыл, двигая теперь уж только левой ногой. Холодная вода и правда уже не проникала под костюм, и чувствовалась только поврежденной ногой, и Арон, снова оказался прав боль уже так не застилала кровью глаза. Правой ногой я старался шевелить как можно меньше, и это довольно сильно мешало движению.
Плыл я теперь значительно медленнее, и холод через повреждения в костюме все-таки понемногу пробирался все выше к груди, и от этого все тело словно бы постепенно немело. Минут через двадцать я уже стучал зубами, и казалось, вот-вот потеряю сознание от боли. Но, вскоре появился мост, и я руками и левой ногой стал подруливать к берегу. Выбравшись на песчаную косу, я был вынужден констатировать, что на ногу я встать не могу, во всяком случае, это было невыносимо больно. Сняв маску, я как мог, утихомирил стучащие зубы и свистнул, но в ответ никакого сигнала не последовало. Я лишь помню, что повалился на бок и, вроде бы отключился, казалось на пару минут. Однако когда я очнулся, небо стало уже помаленьку сереть. Арона по-прежнему не было. Я ощупал ногу. Она болела почему-то меньше. Я подполз к ивняку, который рос у берега, вытащил нож и выстругал две толстые палки с рогатками по концам. Опираясь на них, как на костыли, я поковылял в лес. Там, к счастью, я обнаружил большое поваленное дерево. Корни с сухой землей торчали почти вертикально, и это хорошо спасало от ветра. Я притащил, сколько мог, хвороста и разжег костер. Затем отпустил жгут и стащил с себя гидрокостюм. Кровь снова хлынула, но зато стало проходить и онемение в ноге. И снова стала возвращаться неистовая боль. Я оторвал рукав от рубашки и замотал рану. Затем оделся. Стало теплее. Опираясь на свои импровизированные костыли, я походил вокруг, нарезал лапника и выстелил себе подстилку в яме, где когда-то были корни. Теперь с одной стороны меня защищала стена из корней и земли, а с другой тепло костра. Похоже, что начал собираться дождь. Надо было и на этот случай что-то придумать. Так, передвигаясь на одной ноге, и опираясь на свои костыли, я вернулся к берегу и нарезал еще с десяток прутьев разной толщины. С некоторых я просто ободрал кору, которая должна была послужить бечевкой, а из остальных, что потолще, я сделал низкий навес, накрыв его затем лапником. Сверху я набросил гидрокостюм, разрезанный по шву на две половинки. Получилось вполне сносное временное жилище. Костер, конечно, зальет, но я тут вроде как не собираюсь провести остаток дней. Куда вот только Арон запропастился?
Я достал телефон, и заодно положил кастет-фонарик на землю так, чтобы на него падал свет, пусть и тусклый пока еще. Проведя по телефону пальцем, я обнаружил, что никакой реакции не последовало. Я провел еще и еще, но телефон был словно мертв. Видимо, там тоже батарея издохла. «Вот ведь напасть!» промелькнула в голове злобная мысль. Я ведь понятия не имел, как его зарядить. Усевшись на пень неподалеку, я снова стал крутить телефон перед своим носом, но на корпусе не было ни единого отверстия, равно как и ни единого сочленения, за которое можно было бы зацепиться ногтем или каким-то инструментом. Я встал, бросил телефон рядом с кастетом, а сам залез под навес и улегся на лапнике: нога что-то разболелась с новой силой. Минут через десять, впрочем, пришлось снова превозмочь себя и встать. Нужно было найти более толстые дрова, чтобы соорудить костер посерьезнее, какие делают охотники в тайге: с ним и теплее и горит он куда дольше без дальнейшего участия. Я нашел хорошие бревна, но дотащить их, опираясь на костыли мне было невозможно. Тогда я сплел из оставшейся коры веревку, длинною метра два. Ею я обвязывал бревно, а затем отползал и подтягивал бревно к себе. На перетаскивание трех бревен у меня ушло, наверное, не менее часа. Арона все не было. Я сделал костер «нодья». Теперь можно было и ботинки просушить, я ведь все еще был обут в неопреновые боты.
Вбив колья у костра, я надел на них ботинки. Рядом же развесил и носки. Затем я снова заполз под навес и, поерзав на лапнике, стал думать, что делать дальше. Покопавшись в мешке, я обнаружил три шоколадки, видимо, Арон подбросил на всякий случай, вот ведь молодец! Как же я ему был благодарен! Но еще сильно хотелось пить. Я подумал, что если бы начался дождь, то воду можно было бы собирать маской, но он пока не начинался. Я снова вылез и, взяв свои костыли, направился ближе к дороге, в надежде раздобыть старую пластиковую бутылку, а если повезет, то и жестяную банку от консервов. Надо сказать, что мне повезло даже больше, и я нашел небольшое ведро, слетевшее, очевидно, с какого-то грузовика, а также неплохую, хотя немного поломанную корзину. Связав свой скарб предусмотрительно прихваченной веревкой, я направился к лагерю. Попутно я удовлетворенно отметил, что ни дыма от костра, ни огня не видно, даже если отойти на десять-двадцать шагов. Хотя, если придется тут сидеть долго, надо будет все-таки сделать «экран» из веток, чтобы никто меня не заметил даже случайно, особенно ночью.