Люди запели литанию, славя святого Иоанна Крестителя, покровителя Уауа, и колонна внезапно возникла перед глазами сонных часовых, стоявших на окраине местечка, у озера. Молясь, распевая псалмы, играя на свирелях, толпа пошла в деревню, и измотанные двенадцатидневным маршем солдаты, перейдя от безмятежного сна к яви, оказавшейся хуже всякого кошмара, никак не могли понять, кто эти люди и почему они так громко молятся. Все жители Уауа еще с вечера убежали оттуда, присоединились к «избранным» и сейчас, прячась за тамариндами на церковной площади, следили за растерянными солдатами, которые высовывались из дверей, выглядывали из окон и явно не знали, что им делать – открыть ли огонь, удариться ли в бегство или снова улечься в свои гамаки и на топчаны.
Но тут, оборвав петушиный крик, раздалась истошная команда офицера, и загремели выстрелы. Солдаты, выставив стволы винтовок из окон, начали стрельбу, и несколько человек свалилось, обливаясь кровью. Толпа «избранных», которые не выказывали замешательства, распалась на отдельные отряды: одни во главе с Жоаном Апостолом, Жозе Венансио и Меченым ринулись на штурм домов; другие бросились под прикрытие стен или залегли под тамариндами на площади, а третьи, продолжая громко молиться и петь гимны, медленно и стройно подвигались вперед. Те из нападавших, у кого было оружие и кто успел зарядить его, тоже открыли огонь-они палили почти вслепую, с трудом различая в клубах пыли и дыма фигуры солдат. Беспорядочная схватка продолжалась несколько часов, и все это время развевалась хоругвь и неколебимо высился крест над головами «избранных», которые, сменяя тех, кто падал замертво, отчаянно защищали эти реликвии, – многие потом считали, что победа была одержана только благодаря святыням. Ни Педран, ни Жоан Большой, ни Мирская Мать, державшая ковчежец с изображением Иисуса, не получили даже царапины.
Победа далась нелегко. Полегло много народу. Отчаянная стрельба и сумятица боя внезапно сменялись безмолвием, когда люди застывали как в столбняке, чтобы через минуту снова и с новым ожесточением броситься на врага. Но еще до того, как наступил день, «избранные» поняли, что победили, увидев полуодетых солдат, которые, бросая винтовки и ранцы, поспешно отступали по приказу своих командиров или потому, что страх одолел их раньше, чем враги. Бегущих не преследовали-им вдогонку пустили несколько заведомо бесполезных пуль. Потом дрогнули и самые упорные: солдаты бросились бежать, и многие, выпрыгивая из окон, попадали в руки притаившихся за углом «избранных» и погибали на месте от удара лопаты или ножа и слышали, умирая, как их называют дьяволами и приспешниками Сатаны, как им сулят загробные муки.
«Избранные» еще на несколько часов задержались в Уауа. Измученные долгим переходом и тяжким боем люди заснули, привалившись друг к другу; Жоан Апостол послал своих подручных искать в домах брошенное солдатами оружие и снаряжение. Мария Куадрадо, Алешандринья Корреа и Жертрудес, торговка з Тереиньи, раненная в плечо, но не потерявшая бодрости, заворачивали в гамаки тела убитых, чтобы отнести их в Канудос и там предать земле. Вокруг раненых суетились костоправы, знахарки, травницы и просто сердобольные женщины Уауа: они промывали и перевязывали раны, стирали с лиц кровь, предлагали чудодейственные молитвы и заговоры.
«Избранные», унося своих раненых и убитых, двинулись по берегу Вассы-Баррис в обратный путь. Возвращение заняло у них больше времени: теперь им некуда было спешить. Через полтора суток они вступили на улицы Канудоса, славя Наставника; те, кто оставался на строительстве Храма, радостно выбегали им навстречу, обнимали и целовали победителей.