Ещё несколько раз опер пытается позвонить в Петербург. Супруге, затем Полякову, но индикатор сигнала продолжает отсутствовать. Капитан убирает телефон и видит впереди очертания серого здания вокзала. Да, он уже был тут сегодня, и то, что с ним там приключилось, пугает его сильнее, чем вещность его сна. То, как мужичок растворился в воздухе, до сих пор мелькает у Бориса перед глазами, и этот образ заставляет шевелиться волосы на затылке. Чувство того, что он спит, до сих пор не покидает его, но тот факт, что он может прочитать любой текст, доказывает, что полицейский не во сне. Всё вокруг реальное.
Служители закона поднимаются по широкой лестнице и входят в загаженный зал ожидания. Немногочисленные люди, которые ещё несколько часов назад сидели тут в ожидании электрички, куда-то растворились. «Видимо уехали», думает Хромов, и эта мысль его веселит. Вся эта абсурдная ситуация была бы очень смешной, если бы не было так страшно. Капитан осматривает вокзал и не видит ни одной камеры. Видимо, для Озёрного камеры это неподъёмная роскошь.
Борис Николаевич, как я погляжу, в этом городе видеонаблюдение отсутствует, Роман пинает коричневую пивную бутылку, этикетка которой давным-давно выцвела, и невозможно прочитать название марки. Бутыль катится по бетонному полу. Завтра надо опросить всех соседей, может, кто видел из окна, как за мальчиком увязался насильник.
Поверь моему опыту, в таких делах всегда никто ничего не видит, капитан усаживается на скамейку, закуривает. Но всё равно ты прав. Завтра с самого утра обойдём всех соседей. Надеюсь, найдётся хоть один человек, кто видел эту мумию.
Мальчик утверждает, что насильник увязался за ним от самого подъезда, размышляет вслух стажёр, присаживается рядом с Хромовым, значит, хоть кто-то, да должен был видеть насильника. В доме шесть подъездов, пять этажей, по три квартиры на площадке. Получается, что большинство окон выходят как раз во двор, на озеро. Ну не может быть так, чтобы никто в это время не смотрел в окно.
Утром обойдём все квартиры, с первой по шестую парадную, Хромова знобит, будто температура поднимается до невообразимого максимума, он обхватывает себя руками, словно на него надели смирительную рубашку и бросили в комнату с мягкими стенами. Роман, скажи, ты когда-нибудь видел, чтобы человек растворялся в воздухе?
Стажёр молчит, обдумывает вопрос наставника, затем говорит:
В каком смысле, растворялся в воздухе?
В прямом. Просто вот так вот, был человек, а затем растворился как дым, полицейский корит себя за то, что спрашивает об этом у Романа. Если стажёр решит, что его наставник тронулся умом, и по возвращению доложит об этом руководству, то капитана ждут долгие и муторные проверки у психиатра и нарколога. Он может лишиться работы. Ладно, забудь. Это я так, для поддержания разговора.
Борис Николаевич, я же вижу, что вас что-то беспокоит, Роман поворачивается к Борису, выглядит, как учительница, пытающаяся помочь разобраться в проблемах своему ученику. Вы это видели тут, в Озёрном?
«Ты что, психолог?» думает Хромов, но молчит. Он боится рассказать стажёру о том, что видел. Кажется, что Роман не поймёт его, будет смеяться. А если и не засмеётся над рассказом капитана, то точно примет его за сумасшедшего. Но одинокая, в последние три года, жизнь наложила отпечаток на человека, он хочет поделиться с Романом тем, что видел. Если человек живёт в своём замкнутом мире как в футляре, то когда-то его прорвёт, и в такой момент обязательно должен быть кто-то рядом, готовый выслушать и помочь. Хотя бы словом. В противном случае этот прорыв может оказаться очень печальным.
Я сегодня уже был тут. На этом чёртовом вокзале, Хромов выбрасывает окурок и тут же закуривает новую сигарету. Я общался с каким-то стариком, а затем он встал, вышел на платформу и исчез. Я я не знаю, как это объяснить.
Товарищ капитан, с этим посёлком происходит что-то странное, стажёр поднимается и встаёт напротив Бориса. Нет солнца, всё в пыли, а те немногочисленные люди, которых мы тут встретили, все с какими-то чудачествами. Возможно, всё это вызвало у вас стресс и, как следствие, галлюцинации. Мне тоже тут не нравится, но раз уж мы приехали сюда, то должны разобраться в этом изнасиловании. А убийством в Петербурге будет заниматься Савушкин, пока вы тут.
Дело не в стрессе, опер сильно затягивается, он не хочет рассказывать стажёру о своём сне, но понимает, что больше не может держать это в себе. Дело в том, что я с детства, каждую ночь вижу сон об этом мальчике.
Дело не в стрессе, опер сильно затягивается, он не хочет рассказывать стажёру о своём сне, но понимает, что больше не может держать это в себе. Дело в том, что я с детства, каждую ночь вижу сон об этом мальчике.
Стажёр молчит. От услышанного его лицо вытягивается, а глаза расширяются, словно теперь он обожрался амфетамина, и его накрывает наркотический эффект.
Как так?
А вот так, капитан резко встаёт и направляется к выходу, Роман идёт за ним. Вот так. Каждую ночь я вижу этот сон, в котором мумия гонится за мальчиком. Знаю весь путь Дениса от дома до водонапорной башни. Каждую ночь я переживаю всё то, что испытал этот мальчик в тот день. Его страх, панику. Каждую ночь вижу чёрные глаза мумии, торчащие из-под тряпок. Слышу дыхание этой мрази над ухом.