Естественно, мама была уже при полном параде, хотя часы показывали лишь 7:30 утра. К этому времени она уже два часа была на ногах и успела пробежать почти десять километров на беговой дорожке, сделать сто приседаний и помедитировать в течение двадцати минут. Моей матери было сорок пять лет, но она выглядела на двадцать пять, и сейчас платье от «Прада» идеально сидело на стройной фигуре. Ее длинные золотисто-каштановые волосы, как обычно, были идеально уложены, каждый завиток и локон на своем месте. Наша горничная Роза, помимо того что была личным помощником моей матери, доверенным лицом и информатором, одно время работала визажистом на телевидении. Несомненно, это и стало решающим фактором при ее найме. Да, и моя мама всегда ходила на каблуках, даже дома по утрам.
Скай, начала она, это суровая правда жизни, о которой не принято говорить, но ты должна понимать, что ценится в женщинах в нашем мире: важно не то, что у нас в голове. Все дело во внешнем виде. Или как, ты думаешь, я заполучила твоего отчима?
«Быстрое маленькое исчезновение под столом в ресторане на вашем первом свидании?» подумала я цинично. Однажды я подслушала, как мама рассказывала об этом по телефону своей лучшей подруге Эстель после очередного коктейля «Космополитен», которых в тот вечер было выпито слишком много.
Моя мать, Дейдра Эллен (в прежнем замужестве Роджерс, урожденная Биллингсли), блистала на Мемфисском балу дебютанток и заняла второе место на конкурсе красоты «Мисс Теннесси», но образование получила всего лишь среднее. Это, впрочем, совершенно не помешало ей взлететь на вершину нью-йоркского общества и завести себе привычку ежедневно заниматься шопингом, посещать ланчи, йоги и коктейльные вечеринки.
К счастью, в этот момент Рэд спустился по лестнице, одетый в мужской вариант школьной формы (блейзер, галстук и брюки), и спросил:
Блу, ты готова?
Я любила своего брата-близнеца. На самом деле его имя Альфред, но, сколько себя помню, все называли его Рэд. У него были небрежно взъерошенные медно-рыжие волосы и лицо, в точности повторявшее мои черты, но проказливое, как у эльфа. При всем этом он каким-то образом умудрялся классно выглядеть в школьной униформе. Понятия не имею, как ему это удавалось.
Черт, иногда я просто не понимала, как мы с ним могли родиться у одной и той же женщины. Всего на две минуты старше меня, Рэд был моей полной противоположностью: спокойным и невозмутимым. Он ничего не боялся. «Это благодаря моей зрелости, дразнил он меня, как-никак я родился раньше!»
Брат с легкостью заводил друзей, совершенно не прилагая к этому никаких усилий. Можно было оставить его в комнате, полной незнакомцев, и уже через двадцать минут Рэд болтал бы и смеялся со всеми присутствующими.
Вот бы мне так.
Мне хотелось думать, что я довольно неплохо могу поддержать разговор, да и в принципе смогу поладить с большинством людей.
Вот бы мне так.
Мне хотелось думать, что я довольно неплохо могу поддержать разговор, да и в принципе смогу поладить с большинством людей.
Проблема заключалась в том, как начать.
При первом знакомстве я стеснялась до ужаса. Мне приходилось заставлять себя начинать разговор. Самое главное было перебороть себя и завести беседу, а дальше все шло хорошо.
Прозвище «Блу» придумал мой отец мой настоящий отец, потому что Скай звучит как «небо», а небо голубое. (На самом деле я даже и не помню, чтобы он когда-нибудь называл меня настоящим именем.) Поняли прикол, да? Рэд и Блу, а звучит как «красный» и «голубой». А поскольку моего отца звали Дуайт, что звучит очень похоже на «белый», он любил повторять: «Выбирай себе любой: красный, белый, голубой!»
Ох уж эти папины шуточки. Они раздражают, когда слышишь их каждый день, но когда они прекращаются, поверьте, начинаешь действительно по ним скучать.
Готова, как никогда, ответила я и, выскользнув из рук матери, выскочила из квартиры так быстро, как могла.
Наша новая школа находилась точно на другой стороне Центрального парка, примерно чуть меньше километра от дома, поэтому мы с Рэдом пошли туда пешком. Должна признаться, несмотря на все, что я терпеть не могла в своей новой жизни, эта прогулка мне нравилась. Наш дом располагался в Вест-Сайде, к западу от Центрального парка, недалеко от Музея естественной истории, а школа «Монмут» прямо через парк, в Верхнем Ист-Сайде, на Пятой авеню, рядом с музеем искусства «Метрополитен». Так что мы шли по красивым, обсаженным деревьями дорожкам, которые вились вдоль вечно оживленной Семьдесят девятой поперечной улицы.
Рано утром все в парке было просто замечательно. Все, кроме психов и религиозных чудиков, которые с недавнего времени постоянно толпились на тротуарах возле «Метрополитена» и у большинства главных входов в Центральный парк, держа свои плакаты и Библии.
Психи выглядели более забавно, на них были шапочки из фольги, и они отплясывали, как припадочные. На некоторых плакатах было написано:
ЭТОТ ДЕНЬ СВЯТОГО ПАТРИКА
СТАНЕТ ЛУЧШИМ ВО ВЕКИ ВЕКОВ!
НАДО БЫЛО ПРИГЛАСИТЬ ЕЕ НА СВИДАНИЕ!
ПРЕЛЮБОДЕЙСТВУЙ! ТРАНЖИРЬ! КРАДИ!
ПОСЛЕ 17 МАРТА
ЭТО БОЛЬШЕ НЕ БУДЕТ
ИМЕТЬ ЗНАЧЕНИЯ!