Опять свист, глухой удар, землетрясение На этот раз столб дыма и пыли поднялся за гостиной, взметнув в воздух ошмётки садовых насаждений
Чёрт возьми! скрипнул зубами Трепов. Да это же артобстрел! Классическая вилка! Спиридович, Ратко, отставить осмотр! Определить, откуда бьёт орудие! Герарди императора эвакуировать из виллы! Быстро!
Одновременно с последними словами на склоне ближайшего пригорка в полуверсте от виллы красочно расцвел и сразу же опал огненный цветок, и через мгновение донеслось еще одно «Крррах-х-х-х», слегка приглушенное расстоянием.
За мной! скомандовал Трепов и рванул в гору, забыв про раненную в деле под Телишем ногу и про то, что из оружия у него только обломок косяка, оставшийся в руках после бодания с дверью. Не рассчитывающие попасть на войну, молодые офицеры растерялись, засуетились, но видя, что обстрел вроде прекратился, а командир «пошёл в атаку», споро рванули за генералом.
В забеге опыта с молодостью победила вторая, и когда запыхавшийся Трепов добрался до места последнего взрыва, Ратко осматривал груду металла, бывшую совсем недавно орудием убийства, а Спиридович крутил руки громко возмущающемуся корнету в гвардейской форме.
Что тут происходит? озадачил подчиненных генерал, озираясь по сторонам и морщась от боли в раненой ноге и резкой кислой вони сгоревшей взрывчатки.
Ваше высокопревосходительство, официально начал Спиридович, обнаружены сильно поврежденная взрывом полупудовая мортира и двое неизвестных в партикулярном платье, один из которых был еще жив, и если бы не этот, жандарм злобно зыркнул на корнета, я бы его успел допросить.
Если бы не этот, передразнил поручика связанный, вы бы лежали сейчас рядом с ним со ртом нараспашку. Ваше высокопревосходительство, продолжил он, обращаясь к генералу, наклонившись к раненому, поручик не заметил, как тот вытащил из-за голенища нож и одним словом, у меня не было времени и другого способа
Пройдя вслед за взглядом корнета, Трепов заметил застывшего полусидя у камня крепко сбитого безусого парня, сжимающего в коченеющих пальцах правой руки испанскую наваху, лицо которого сомнительно украшала аккуратная дырочка прямо посреди лба.
Хорошо стреляете, корнет, похвалил генерал гвардейца, и это в темноте. Только объясните, какого черта вы здесь делаете?
Прошу прощения, не представился, отрапортовал офицер, покосившись на Спиридовича, князь Щетинин, Георгий Александрович, прибыл в распоряжение генерала Трепова по рекомендации полковника Луговкина. Рекомендательные письма вручить, простите, не могу-с, руки связаны, князь дёрнул плечом и ещё раз покосился на Спиридовича. Извозчик каналья довез только до парка, а потом сослался на неотложные дела и убыл. Пришлось идти пешком А тут война
Забавно, корнет, забавно получилось, пробормотал Трепов, всё ещё разглядывая убитого, если вы всегда будете появляться так вовремя, то станете генералом еще в возрасте Буонапарте Александр Иванович, обратился генерал уже к Спиридовичу. Да вы руки-то развяжите будущему коллеге. Пойдемте, корнет, изучим ваши письма. Думаю, сейчас, как никогда, нам не помешают лишние руки. А вы, господа, обвел Трепов Спиридовича и Ратко, караул выставить, место осмотреть под протокол и ко мне на доклад
Историческая справка
Начальник Московского охранного отделения Сергей Зубатов в переписке с В.Л. Бурцевым вспоминал о Трепове так: «Что меня особенно поразило, это внимательное чтение им прокламаций, нелегальных брошюр и пр., чего я ранее не замечал ни за кем из начальствующих лиц. Второе мое открытие состояло в том, что <он> придавал им веру, требовал проверки сообщавшихся в них фактов и в официальных донесениях приставов по рабочим недоразумениям держался принципа По совести и по справедливости, накладывая нередко правильные, но резкие резолюции на бумагах в таком, например, роде: Опять хозяева виноваты! Впоследствии я убедился, что возражение ему: Это не по совести, это несправедливо, сбивало его, как быка, с ног, и он шел на все. Заметя это, я всегда приберегал этот аргумент, как неотразимый, на самые важные случаи. Словом, он был чудной души человек, щепетильно блюдущий свою честь и совесть».
Генерал А.А. Мосолов, который был женат на сестре Трепова, в своих воспоминаниях (начало 1930-х годов) писал о нём: «Кстати, хочу разсказать исторію знаменитой фразы Трепова. Разъ вечеромъ я заѣхалъ къ нему на Мойку. Онъ показался мнѣ озабоченнымъ и, видимо, былъ очень занятъ. Я сѣлъ противъ него. Послѣ довольно долгаго молчанія, онъ, продолжая заниматься, далъ мнѣ на прочтенiе только что написанную черновую приказа войскамъ гарнизона на слѣдующей день, когда ожидались особенно сильные безпорядки. Прочитавъ эту черновую, я подчеркнулъ въ ней фразу: Патроновъ не жалѣть и вернулъ ее ему со словами:
Въ своёмъ ли ты умѣ?
Да, въ своёмъ. И эта фраза, вполнѣ мною обдумана, но я забылъ ее подчеркнуть, ты это сдѣлалъ.
Понимаешь ли ты, что послѣ этого тебя будутъ называть не Треповымъ, а генераломъ патроновъ не жалѣть.
Знаю это и знаю, что это будетъ кличка непочетная, но иначе поступить, по совѣсти, не могу. Войскъ перестали бояться, и они стали сами киснуть. Завтра же, вѣроятно, придётся стрѣлять. А до сихъ поръ я крови не проливалъ. Единственный способъ отвратить это несчастіе и состоитъ въ этой фразѣ. Неужели ты думаешь, что я не понимаю всѣхъ послѣдствій этихъ словъ для себя лично? Ну, а теперь иди, мнѣ некогда. Завтра жѳ зайди узнать результатъ моего приказа. Тогда скажешь, правъ ли я былъ.