Жандармы достаточно живо себе представили результат исправления часового механизма без его остановки и теперь смотрели на монарха с грустью, замешанной на жадном любопытстве, ведь если государь говорит об этом, значит, у него есть какой-то план
Революционерам проще император махнул рукой с зажатой в ней трубкой куда-то в сторону окна. Они предлагают всё снести до основания и потом строить заново, но никто из них пока не сказал, сколько будет длиться строительство, что будут кушать и где будут жить всё это время сами строители и те, кому «повезло» оказаться с ними в одной лодке.
Смешок, прошедший по аудитории, государь остановил поднятием руки.
Государство как лодка это тоже полезная аллегория. Если её экипаж дружно сопротивляется перевернуть лодку извне крайне сложно А если не дружно? А если кто-то внутри исподтишка раскачивает её? А что, если он делает это, даже не понимая, чем это грозит? Вот эти люди и будут объектом неустанной заботы создаваемой лейб-жандармерии. Работа эта крайне опасная, потому что внутренний враг или не считает себя таковым или неустанно рядится в тоги лояльности, являя собой образец преданности престолу. При этом он влиятелен и обладает серьёзными ресурсами для сопротивления, в том числе вооруженного. Причём внешне все его действия будут абсолютно легальны и вроде бы направлены на благое дело, только вот результат почему-то получается прямо противоположным Борьбу с такими явлениями и таким противником нельзя вести теми же методами, которыми вы боретесь с вольнодумцами и бомбистами. Нужно учиться работать по-новому. И мы обязательно научимся
Смешок, прошедший по аудитории, государь остановил поднятием руки.
Государство как лодка это тоже полезная аллегория. Если её экипаж дружно сопротивляется перевернуть лодку извне крайне сложно А если не дружно? А если кто-то внутри исподтишка раскачивает её? А что, если он делает это, даже не понимая, чем это грозит? Вот эти люди и будут объектом неустанной заботы создаваемой лейб-жандармерии. Работа эта крайне опасная, потому что внутренний враг или не считает себя таковым или неустанно рядится в тоги лояльности, являя собой образец преданности престолу. При этом он влиятелен и обладает серьёзными ресурсами для сопротивления, в том числе вооруженного. Причём внешне все его действия будут абсолютно легальны и вроде бы направлены на благое дело, только вот результат почему-то получается прямо противоположным Борьбу с такими явлениями и таким противником нельзя вести теми же методами, которыми вы боретесь с вольнодумцами и бомбистами. Нужно учиться работать по-новому. И мы обязательно научимся
Ваше величество, вы сейчас говорите о внедрённых к нам идейных врагах империи? осторожно уточнил аккуратист Ратко.
Не только об идейных, поручик, и совсем не обязательно о внедрённых. У человека могут быть самые различные мотивы жаждать ослабления государства. Скажу больше, император улыбнулся, огромное количество людей, называющих себя патриотами, искренне считает, что самое устойчивое положение государственной лодки вверх тормашками. О каждой группе мы поговорим отдельно, но первым, самым опасным и сильным зверем, с которым вам придётся работать, является имперская бюрократия Если брать модный сегодня марксизм, я бы назвал её отдельным самодостаточным классом, потому что бюрократия имеет своё место в исторически определённой системе общественных отношений, отдельную, очень специфическую роль в организации труда и отличающиеся от других классов способы получения своей доли общественного богатства.
Жандармы люди, привычные ко всему, но только не к лекции на тему классового строения общества на аудиенции у государя. Тем не менее накатывающее удивление балансировалось жадным любопытством, ибо император приоткрывал корни тех проблем, которые они чувствовали, но не способны были осознать и сформулировать. Поэтому внимали жадно каждому слову, забыв про блокноты для пометок, заботливо положенные перед каждым.
Ещё Николай Первый говорил, что «на самом деле моей империей управляют двадцать пять тысяч столоначальников». Маркиз де Кюстин в своих знаменитых и одиозных записках о России был категоричнее император достал мелко исписанный лист бумаги и с выражением продекламировал: «Из своих канцелярий эти незаметные тираны, эти деспотичные пигмеи безнаказанно угнетают страну, даже императора, стесняя его в действиях; тот хоть и понимает, что не столь всемогущ, как о нём говорят, но, к удивлению своему (которое желал бы сам от себя скрыть), порой не вполне знает, насколько ограничена его власть. Болезненно ощущая этот предел, он даже не осмеливается сетовать, а ставит ему этот предел бюрократия, страшная всюду, ибо злоупотребление ею именуют любовью к порядку, но в России более страшная, чем где-либо. Видя, как тирания чиновников подменяет собою деспотизм императора, содрогаешься от страха за эту страну».
Знаменитый вольтерианец той эпохи, политический эмигрант князь П. Долгоруков изъяснялся ещё резче: «Император лишён права выбирать себе чиновников. Чтобы занять в России некую должность, надобно обладать соответствующим чином Это учреждение являет собою крепчайшую гарантию ничтожества, низкопоклонства и продажности, посему изо всех реформ эта более всего ненавистна всесильной бюрократии. В России достоинство человека есть великое препятствие в его служебном продвижении Тогда как негодяй или полукретин, который ни разу не покинет службы, в конце концов, достигнет в ней чинов высочайших».