С какой целью интересуетесь, любезнейший? передразнивая полковника, как из-под земли рядом со столом выросла ещё одна фигура, уже в генеральском мундире. Сергей Васильевич Зубатов работает с моего ведома и по поручению его императорского величества.
Прошу прощения, не имел чести знать, театрально вскочил по стойке смирно полковник. Князь Луговкин, к вашим услугам, Варшавское управление.
Вольно, полковник, не тянитесь, поморщился генерал, заметив нарочитую наигранность в действиях князя. Вы же не просто так подошли к Сергею Васильевичу. Я уже давно заметил, с каким интересом вы поглядываете в его сторону.
Любопытство моя природная слабость, наклонил голову Луговкин, скрывая улыбку непонятного происхождения. Она, собственно, и привела меня в жандармы. Ну, а сейчас, когда появилась возможность лично лицезреть знаменитых утопистов в мундирах охранителей, разве я мог пройти мимо такого редкого явления?
Вы хотите меня уязвить, князь? сдвинул брови генерал.
Никак нет, Дмитрий Фёдорович, картинно поднял руки полковник. Лично я, как антиутопист, заявляю о вполне серьёзной философской подоплёке употребляемых мной терминов и, главное, об исходной близости наших воззрений, которые расходятся в сущей мелочи. Общая идея утопии: исходно люди аморальные, эгоистичные, жадные, ленивые животные. Их следует перевоспитать в «новых людей» моральных, альтруистичных, трудолюбивых. Исчезнут социальные пороки и будет всем счастье. Собственно, марксисты говорят о том же. Только приплетают сюда ещё классы, рассказывая, что только из пролетариата можно воспитать правильных людей будущего. Но у любого явления обязательно есть его противоположность. И если существует утопия, значит, должна быть и антиутопия. Так вот, я, господа, и есть верный адепт именно этой дамы. Общая идея антиутопий: люди неисправимо гадкие животные, их удел жить в гадком обществе. Любая попытка исправить это ведёт лишь к ещё более гадкому обществу.
В одном утопия и антиутопия совпадают в оценке человека: люди аморальные, эгоистичные, жадные, ленивые животные. Утопия и антиутопия едины в одном: вследствие человеческой порочности благополучное общество не может быть построено из них. Утопия и антиутопия спорят лишь по вопросу возможности выдрессировать людей до ангелоподобного состояния, при котором настанет социальное счастье. Утопия отвечает: да, можно воспитать нового человека. Антиутопия отвечает: нет.
Мрачноватую картинку вы нарисовали, князь, отложив перо, вступил в разговор Зубатов. Хоть прямо сейчас ложись и помирай.
Ну, зачем же так пессимистично, дражайший Сергей Васильевич? моментально среагировал Луговкин, не отводя тем не менее глаз от генерала и как будто обращаясь только к нему. Господь терпел и нам велел. Не надо было рвать запретный плод в эдемском саду. А после грехопадения, чего уж тут пользуемся тем, что имеем. Просто реально надо смотреть на жизнь Вот тогда и окажется, что пессимист это информированный оптимист, не так ли, господин Трепов?
Обер-полицмейстер Москвы, генерал-майор Дмитрий Фёдорович Трепов опять поморщился. Тон полковника, высокомерно-снисходительный, ему решительно не нравился. Но логика в его словах была, поэтому он решил не прерывать разговор, тем более что отпускать такого начитанного собеседника было неправильно без понимания зачем такая словоохотливость и откуда такая информированность?
Система, которую строит Зубатов вместе со мной и, в сущности, по моей инициативе это не утопия, потому что результаты её можно ощутить и даже потрогать, испытующе глядя на Луговкина, начал генерал, тщательно подбирая слова. Это реальная попытка поднять социальное положение рабочего класса в Москве. Мы идём к нашей цели тремя путями: поощряем устройство рабочими профессиональных союзов для самозащиты и отстаивания их экономических интересов; организуем лекции по экономическим вопросам с привлечением знающих лекторов; распространяем дешёвую и здоровую литературу. Стараемся поощрять самостоятельность, умственное развитие и стремление к бережливости. Результаты самые хорошие. До введения системы Зубатова Москва клокотала от возмущений; при моём режиме рабочий увидел, что симпатии правительства на его стороне и что он может рассчитывать на нашу помощь против притеснений предпринимателей. Раньше Москва была рассадником недовольства, теперь там мир и благоденствие[34].
Браво, Дмитрий Фёдорович! уже без всякой иронии, глядя в глаза Трепову, произнёс Луговкин. «Мир, благоденствие и довольство» это достойный результат для любого государственного деятеля. И все же я, наверно, совершенно испорчен пребыванием в западных уездах, поэтому позволю себе усомниться в прочности этих трёх составляющих в нашем богоспасаемом Отечестве, где большинство благих намерений заканчивается благим матом. Вы никогда не замечали, что России не так страшна проблема, как меры по её устранению?
Мы вполне можем ошибаться, опять подал голос Зубатов. Но ничего не делать это тоже не выход. Пытаться исключить из метода проб и ошибок вторую часть тоже большая ошибка. Мы пытаемся упростить отношения народа и власти