Витте почувствовал, как стены кабинета теряют свои очертания и расплываются. А ведь день так хорошо начинался
Сергей Юльевич, откуда-то издалека донёсся голос самодержца, и этот голос был отчётливо ироничен.
«Чёрт, да он издевается! птицей в клетке метались в голове Витте сумбурные мысли. Надо собраться! Собраться и дать отпор! Не молчать! Только не молчать! Говорить всё, что угодно, лишь бы отвлечь Хотя нет, отвлечь не удастся А может быть, тогда упасть без чувств и сослаться на качку?»
Витте почувствовал, как стены кабинета теряют свои очертания и расплываются. А ведь день так хорошо начинался
Сергей Юльевич, откуда-то издалека донёсся голос самодержца, и этот голос был отчётливо ироничен.
«Чёрт, да он издевается! птицей в клетке метались в голове Витте сумбурные мысли. Надо собраться! Собраться и дать отпор! Не молчать! Только не молчать! Говорить всё, что угодно, лишь бы отвлечь Хотя нет, отвлечь не удастся А может быть, тогда упасть без чувств и сослаться на качку?»
Сергей Юльевич, господин министр, прозвучало ещё раз уже в непосредственной близости. Витте усилием воли сфокусировал зрение и отпрянул на него смотрели глаза, чьи угодно, но только не хорошо знакомые глаза Николая II голубые, скучающе-рассеянные глаза великовозрастного гедониста. Сейчас об этот взгляд можно было порезаться.
Я не давал команды падать без чувств, господин министр, глухим голосом продолжил император. Я скажу, когда это можно будет делать, когда это будет правильно и даже необходимо, а пока не соблаговолите ли прояснить, чья была идея приравнять долг в серебре к эквиваленту в золоте, да ещё по такому курсу, что наши обязательства увеличились сразу на пятьдесят процентов?
Сердце Витте ухнуло в преисподнюю. Эта «идея» материализовалась, когда при переходе на золото Россия перевела на новый золотой рубль и все свои прежние долговые обязательства, заключенные в серебряных рублях. Один только государственный долг по внутренним займам, перешедший большей частью в руки Ротшильдов, составлял в 1897 году три миллиарда рублей в весе слитков серебра это 70 312 тонн. Переводя же этот трехмиллиардный долг на новый золотой рубль без оговорки, его вес в серебре увеличили на 25 304 тонны. Именно после этой операции Витте стал рукопожатным лицом среди банкиров, а вот теперь имеет риск стать своим среди каторжников.
Остаток разговора Сергей Юльевич помнил смутно. Встряхнулся он только в конце, когда император, насмешливо глядя ему в переносицу, попросил никуда не отлучаться и зайти ещё раз вместе с министром путей сообщения для доклада, почему первоначальная смета Транссиба в 300 миллионов рублей уже сейчас превышена более чем в два раза?
Теперь министр финансов Российской империи Сергей Юльевич Витте сидел в приёмной, и ему было дурно. Точно так же дурно было и сидящему рядом с ним управляющему министерством на Певческом мосту Владимиру Николаевичу Ламздорфу. Вопросы «Что делает МИД для урегулирования отношений с Китаем после восстания ихэтуаней и какую выгоду извлечёт Россия из участия в коалиции?» поставили дипломата в тупик, а контрольным выстрелом в голову оказался вопрос: «Что делает МИД для сбора информации о зверствах британцев в Южной Африке и каким образом он планирует использовать данные о тактике выжженной земли, концлагерях и прочих нецивилизованных методах войны против буров?»
А император в это время сидел за рабочим столом и в сотый раз обводил карандашом написанное во весь лист слово «тезаврация» накопление золота частными лицами в качестве сокровища. Он уже проходил эту историю, причём два раза. Первый с николаевскими золотыми червонцами, второй с советскими. И оба раза вместо того, чтобы быть инвестированными в экономику, золотые деньги переходили в карманы частных лиц и там благополучно оседали. До самого тридцать шестого года носили наши граждане в торгсин припрятанные в начале XX века николаевские золотые десятки. Кроме того, тезаврированное золото тоннами уходило за границу в карманах представителей вырождающегося дворянства и нарождающейся буржуазии и те, и другие, как известно, любили прожигать жизнь в Париже или в Ницце. Да и простой мещанин не гнушался тем, чтобы смастерить из червонца зубные протезы или оправу для пенсне. Крестьяне же и заводские сплошь и рядом делали из червонцев обручальные кольца.
А в это время экономика задыхалась от недостатка оборотных средств. На 1 января 1901 года денежных знаков в России было всего по 37 франков (в пересчёте с рубля) на каждого жителя. В том же году в остальных государствах денежных знаков на каждого жителя приходилось (в пересчёте на франки): в Австрии 50 франков; в Италии 51 франк; в Германии 112 франков; в США 115 франков; в Англии 136 франков; во Франции 218 франков.
Простое население России, включая мелких чиновников и младших офицеров, отнюдь не жировало и накоплений не делало. На одного жителя приходилось 9 рублей 84 копейки вкладов, а во Франции (в пересчёте) 45 рублей, в Австрии 67 рублей, в Германии 87 рублей, в Дании 158 рублей.
Простое население России, включая мелких чиновников и младших офицеров, отнюдь не жировало и накоплений не делало. На одного жителя приходилось 9 рублей 84 копейки вкладов, а во Франции (в пересчёте) 45 рублей, в Австрии 67 рублей, в Германии 87 рублей, в Дании 158 рублей.