И не только мы, включился опять в разговор Гувер, пруссаки и австрийцы, японцы и османы тоже не сидят сложа руки
Да, кивнул Уркварт, весь цивилизованный мир готов вместе с Ульяновым бороться за освобождение наций Российской империи, угнетенных великороссами
Ты плохо знаешь Маркса, Беатрис, вставил своё слово Джеймс Макдональд. Со своим другом и соратником Энгельсом он гениально ввёл в оборот понятие реакционных народов, чем резко упростил нашу задачу. Русских он однозначно относил к таковым, и я позволил себе напомнить об этом Ульянову[89] Он, конечно, скривился, но я сказал, что не стыдно быть рабом стыдно не осознавать, что ты раб. О чём тут спорить, сказал я ему, если ваш Чернышевский про вас писал: «жалкая нация, нация рабов, сверху донизу все рабы». Надо учиться ненавидеть свое рабское прошлое и гордиться тем, что теперь наконец-то вы осознали свою рабскую сущность и будете с ней сражаться выдавливать из себя по капле раба, бороться за право окраин на самоопределение, каяться и платить за то унижение, которое пережили инородцы под игом великороссов.[90] Ну а мы поможем в этой борьбе
Но мы ведь тоже социалисты! слабо сопротивлялась Беатрис. Как же мы можем подменять классовую борьбу национальной?
Вот именно потому, что мы социалисты, назидательно улыбнулся Джеймс, именно поэтому мы должны делать то, что мы делаем. Для того чтобы построить социализм у себя, нам придётся изъять некоторое количество ресурсов у неполноценных или реакционных, как сказал Маркс, наций. И социалисты Плеханов и Ульянов просто обязаны нам в этом помочь. Если они этого не сделают им не будет на кого равняться, не будет с кого брать пример, и тогда всё великое дело построения общества всеобщего благоденствия может не состояться!
Да, согласился Гувер, мы должны быть постоянным примером, сияющим градом на холме для этих диких полуварваров. Они должны мечтать о нашей технологической мощи, об устройстве наших трестов, о нашем образовании как живом образце для их социализма[91]. И они за это должны щедро платить. И да поможет нам Бог! резюмировал он, после чего в его руках материализовалась симпатичная корзинка, из которой призывно торчало горлышко запечатанной сургучом бутылки.
Марсель, Канкрин. Разведка
Январская погода в Марселе зависит от мистраля ледяного ветра, дующего с горного хребта Севенны. Маша ощутила его, как только сошла на берег, и сразу же промерзла до костей, несмотря на грамотную, почти сибирскую экипировку. Отстукивая зубами тарантеллу, девушка запрыгнула в закрытый тарантас, называемый во Франции «купе», и облегченно вздохнула, сунув извозчику адрес, заботливо написанный мичманом на открытке, и закрыла глаза, предвкушая теплый прием, горячий чай и отсутствие круглосуточно качающейся под ногами палубы.
Ехать пришлось недолго. Уже через пять минут колеса прощально грохнули по брусчатке, повозка остановилась, и Машиному взору открылась совсем не аппетитная панорама старого, средневекового города, располагавшегося между набережной и собором Сен-Лоран. Ничего похожего на особняки или виллы в этой части города не наблюдалось, а то, что было в наличии, словом «жилище графа» можно было назвать с очень большой натяжкой.
Стоять! тихо, но повелительно приказала Маша извозчику, уже намеревавшемуся задать стрекача из этого негостеприимного места. Это точно Rue de Sion?
Извозчик радостно закивал головой, не переставая косить глазами по сторонам, откуда в любую минуту могли выйти лихие люди и облегчить кошелёк.
Полуимпериал, четко проговорила Маша немыслимую для местного гужевого транспорта сумму. Один золотой полуимпериал, если доставишь открытку по указанному адресу и вернешься обратно с пометкой о доставке.
На Машу уставились два огромных глаза, в которых жадность боролась с инстинктом самосохранения и, кажется, побеждала.
Посмотрев ещё раз на адрес и беспомощно оглянувшись по сторонам, извозчик сплюнул, бросил вожжи на облучок, буркнул: «Мадемуазель, присмотрите за лошадью» и исчез в узкой, как цирковые панталоны, улочке.
Маша обошла повозку, нашла крюк на стене, привязала бесхозные вожжи, забралась в тарантас и плотно закрыла дверцу, отгораживаясь плюшевой обивкой от внешнего агрессивного мира. Засунула руки в муфточку, нащупав там заботливо припрятанный браунинг, аккуратно сняла с предохранителя Вот теперь можно было и подождать
Вернувшийся извозчик, резво подбежавший к купе и радостно распахнувший дверь тарантаса, увидел прямо напротив своего носа ствол пистолета, вытаращил и так огромные глаза, запнулся на полуслове и долго тряс головой, показывая пальцем на утробу узенькой улочки.
Приказано отвезти мадемуазель в Hôtel de Cabre, выпалил он наконец, когда Маша убрала пистолет обратно в муфту, и способность говорить вернулась наконец к водителю лошади.
В отель так в отель, вздохнула Маша. Ей было уже все равно, где закончить это бесконечное путешествие, лишь бы скорее.
Стоящий в двух шагах от набережной Hôtel de Cabre выглядел гораздо приличнее тех трущоб, где Маша оказалась по милости мичмана Головина. Но на полноценный отдых в нем можно было не рассчитывать, во всяком случае, в светлое время суток, когда отель фактически превращался в офис для самых различных торговых компаний, занимающихся доставкой-отправкой морских грузов, экспедицией, страховкой, шипчандлерским обслуживанием и прочее, прочее, прочее. Впрочем, надежды на отдых не оставалось и по другой причине.