Мы охотно опишем вам мир, в котором мы живем, но чтобы сделать во всей полноте, необходимо было бы объединить знания многих умов. Среди пассажиров и экипажа нашего корабля есть люди из всех слоев общества. Я предлагаю, чтобы вы позволили нам выбрать некоторых из этих людей для рассмотрения различных сторон предмета.
Ваше прекрасное предложение будет выполнено, ответил Торон после минутного совещания с Ретмаром. Возвращайтесь на свой корабль и сделайте все необходимые приготовления со своими друзьями. Каждое утро Клендила будет собираться, чтобы послушать ваших ораторов. Каждый день мы, члены Дилатон, будем приветствовать вас в наших домах или показывать вам красоты нашей страны пешком или в наших Зитах.
Прежде чем мы уйдем, сказал профессор, можно ли задать один вопрос?
На любой вопрос будет дан честный ответ, Смиттон, ответил Торон, до тех пор, пока он не касается Тона.
Я хотел бы знать, сказал профессор, почему с вашими зитами, несравненно превосходящими наши лучшие средства передвижения, вы так и не посетили тот внешний мир, в котором мы живем?
Есть причины, которые я не могу вам сейчас объяснить, сказал Торон, действительно, мы сами не до конца их понимаем. Одно, однако, я могу вам сказать: сила кристалла, который мы называем элатонгар, каким-то образом связана с черным камнем, лежащим в основе нашей страны. Когда мы пытаемся пройти далеко за пределы этой скалы, наши зиты опускаются на землю. Мы также не можем покинуть нашу страну пешком, потому что с одной стороны мы окружены морем, а с другой несколькими рядами неприступных скал. (В течение Года Посещения эта трудность была преодолена, и теперь Зиты путешествуют по всем уголкам мира.)
Торон проводил нас обратно на корабль и оставил нас. Я созвал пассажиров и, рассказав им о нашей встрече с Клендилой, попросил добровольцев прочитать самый интересный курс лекций, который когда-либо читался.
На следующее утро и день за днем в течение недели мы пересекали озеро к актовому залу, где собиралась Клендила, чтобы слушать в тишине, нарушаемой только голосом лектора и шелестом этих странных радужных оборок, которые, казалось, реагировали на каждую эмоцию слушателей.
Доктор Мэлоун из Йельского университета рассказал о древней истории, а доктор Калторп из Гарварда о современной истории и социальных условиях. Профессор Смиттон читал лекции по чистой науке, а Фред Фицджеральд по прикладной науке и механике. Доктор Рональд, корабельный хирург, вкратце рассказал о медицине, а я коротко рассказал о навигации. Генерал Торнтон из армии США описал эволюцию войны со времен меча и арбалета до ее нынешнего состояния совершенства. Доктор Максвелл из Стэнфорда выступил с лекцией по психологии, а епископ Брандер из Вашингтона прочитал лекцию по сравнительному религиоведению.
Так проходили дни, пока эти богоподобные создания слушали все с неусыпным вниманием. Мы были крайне удивлены тем, что они смогли понять нас. Мы уже привыкли к странным ощущениям, возникающим при использовании гравитационных щитов. Но наше изумление красотой, здоровьем и сияющим счастьем этих удивительных существ не ослабевало. Если бы Карлайл увидел "Клендилу" до того, как написал свой "Сартор Ресартус", он бы поколебался, прежде чем высмеивать изображение парламента без одежды!
Только однажды был какой-то перерыв в непрерывном потоке слов. Это было во время последней части лекции профессора Смиттона по физике. Он объяснял некоторые из более поздних открытий ученых, когда раздался шорох тонмелеков, вспышка цвета, и члены Клендила вскочили на ноги под гул голосов. В суматохе мы снова и снова слышали слово "Тон". Волнение улеглось так же быстро, как и возникло, и после нескольких слов извинений от Ретмара профессор продолжил свою речь.
Маргарет Фицджеральд и я провели все послеполуденное время с Тороном и Тороной, иногда полулежа в их Зите и наблюдая за великолепным пейзажем, разворачивающимся под нами, иногда бродя по рощам коричных и мускатных деревьев, иногда отдыхая в хрустальном жилище наших друзей-дилатонов.
Торон свободно говорил на все темы и охотно рассказывал нам все, что мы спрашивали, касающееся социальной и экономической жизни народа. Только одной темы он избегал, и это то, что мы больше всего хотели знать природа и значение Тона.
Мы были поражены совершенством управления Дилатона и их коммерческими соглашениями, но мы были поражены крайней простотой социального механизма, с помощью которого контролировалась вся их деятельность. В начале нашей дружбы я спросил Торона, правы ли мы, предполагая, что Торона была его женой. Торон на мгновение выглядел озадаченным, а затем ответил:
И да, и нет, Клинтон. Когда я впервые встретил тебя, я выбрал слово "компаньонка", как более подходящее для объяснения наших отношений, чем "жена. Я чувствую в вашем слове смысл, который совершенно чужд нашему слову.
Но Торона тебе не родственница, Торон? спросил я.
Нет, она мне именно компаньонка.
Вы выбрали друг друга в супруги? спросил я.
Да, ответил он, нежно положив свою руку на руку Тороны.
Тогда, конечно, продолжил я. вы были соединены какой-то церемонией, подобной той, которую мы называем браком.