На, скушай яичко, успокойся. Аристократ, сидевший на полу склепа, вдруг протянул мне на ладони пару перепелиных яиц.
На, скушай яичко, успокойся. Аристократ, сидевший на полу склепа, вдруг протянул мне на ладони пару перепелиных яиц.
Откуда ты их взял? опешила я.
Прихватил на фуршете. Тилвас рукой похлопал по своему широкому рукаву.
Ты положил перепелиные яйца в шелковый карман таори? Серьезно? Да уж, это ни капельки не странно, пробормотала я, садясь рядом с ним.
Впрочем, я была рада угощению. Тилвас пожал плечами.
Я подозревал, что быстро мы тут не справимся. Икру или ягоды с собой не положишь, а перепелиные яйца я люблю, он ногтем подковырнул пеструю скорлупку.
Я тоже их люблю, сказала я. Да и вообще еду. Признаться даже, я люблю ее больше, чем людей.
Тилвас расхохотался.
Чокнемся за это.
Мы стукнулись яйцами.
Ну что, попробуешь все-таки разобраться с этим замком? Талвани кивнул на ловушку. А то твой дружок Мокки Бакоа, наверное, уже справился со своим заданием в библиотеке и устал нас ждать.
Это вряд ли: сейф, с которым где-то наверху должен был разбираться сейчас Бакоа, сложнее всей нашей миссии, да и дорога к нему для вора должна была быть долгой. Мокки предстояло не только вскарабкаться по гладкой стене замка, но еще и обойти все посты охраны внутри, нейтрализовать охранные заклинания и многое другое.
Впрочем, Тилвас был прав: мне пора и поработать. После привала ловушка все-таки поддалась. Как говорится, своевременный отдых топливо для успеха.
Мы продолжили путь, и вот наконец впереди замаячил слабый огонек: лампада, стоявшая в святилище белого лиса.
Мы приблизились к нему. Это был небольшой домик аккурат в человеческий рост выполненный из белого мрамора. Камень исчерчивала резьба, изображающая пейзаж кедровой рощи в горах. По ней бежал стремительный белый лис, чьи отпечатки были выдавлены в камне, как настоящие. Из-за стволов некоторых деревьев высовывались мордашки других, робких рёххов, с интересом подглядывавших за шебутным пэйярту. В пещере, темнеющей в углу пейзажа, угадывался силуэт разгневанного горфуса.
Я наклонилась, чтобы не удариться макушкой о притолоку, и зашла внутрь святилища. На сей раз Талвани последовал за мной.
На постаменте в центре домика сидел лис. У него между лапами были сложены сокровища-подношения: гранатовые браслеты, золотые монеты, мешочки со специями, привезенными из разных уголков мира. А также лежала небольшая серебряная фигурка в виде точно такого же лиса: уши торчком, распушенный хвост, умный и хитрый взгляд.
Хм, все оказалось так просто, подивился Тилвас, глядя, как я тянусь к статуэтке. Я представлял себе процесс расхищения более увлекательным.
Слушай, Талвани, если бы это ты разоружал ловушки, а не яйца трескал, ты бы сейчас иначе пел, проворчала я.
Но мы не встретили никого из нежити. Я ждал ее.
Мы в фамильном склепе, я пожала плечами, уже убирая трофей в сумку. Как я вижу, за ним все-таки немного ухаживают, поэтому у нежити не было достаточного количества времени и одиночества, чтобы переродиться и устроить тут веселую жизнь.
Однако я не чувствую здесь запаха людей.
Ну, наверное, они все-таки моются перед тем, как навещать родственничков.
А вот потусторонний запах тут достаточно мощный.
И в этот самый момент откуда-то снаружи раздался сиплый и жадный рев.
Так Кажется, Талвани был прав в своей парфюмерной оценке.
Мы не успели и шагу сделать из святилища наружу, как в его дверях показалась фигура цавраску. Эта нежить выглядела как земляной монстр в виде старухи, у которой отсутствовало лицо, а руки были обвиты многочисленными прыгучими змеями. В ладонях цавраску сжимали костяные ножи, выточенные ими из человеческих ребер.
Цавраску рождались на забытых кладбищах, которые посещали слишком редко, и самоотверженно брали на себя заботу о покинутых мертвых. Они сохраняли территорию кладбищ в чистоте, но любых чужаков считали незваными гостями и видели в них единственную пользу возможность упокоить их рядышком со «своими», тем самым расширив владения.
Взвыв, старуха-цавраску вскинула руки, и змеи, разматываясь, бросились на нас шипящим клубком.
Я наискось рубанула по ближайшей из них кинжалом. Потом отскочила вбок, уворачиваясь от брошенного старухой костяного ножа, и потратила несколько драгоценных секунд, чтобы отцепить от себя еще одну змею, пока она не успела меня укусить. Когда я выпрямилась, то увидела, что цавраску заносит нож над Тилвасом, стоящим в углу. Я хотела помочь ему, но в этот момент третий змей вдруг вцепился мне в щиколотку острыми клыками.
Гурх.
Это плохо.
Клыки таких змей были ядовиты: они мгновенно вызывали страшные галлюцинации, однозначно мешавшие соображать. Так случилось и со мной: я не успела отодрать мерзкую тварь и швырнуть ее на камни святилища, а мир вокруг уже затопило искаженной иллюзией.
Краски как будто потухли, сменились палитрой в серых тонах: серые камни, серые змеи, белое пятно старухи. Я увидела, как цавраску воткнула нож прямо в живот Талвани, а он только широко, как-то по-звериному улыбнулся ей в ответ. Его тень на стене превратилась в лисью. Тилвас протянул руки к цавраску, и все вокруг полыхнуло ярко-оранжевым светом, а монстр и его прихвостни страшно завыли, превращаясь, как мне показалось, в хлопья пепла