Когда она сняла обувь, я невольно решил, что Анита собирается наброситься на моего папу и расцеловать его до полусмерти, ибо то, с каким воодушевлением она подходила к нему, не могло не смущать. Наконец она удосужилась посмотреть и на меня.
Здравствуй, Марк! Могло показаться, что она проявляет ко мне искреннюю доброжелательность, но я слишком хорошо ее знал: она притворялась из последних сил.
Я лишь качнул головой. С достаточно очевидным нежеланием, чтобы дать понять: я не хочу ее видеть. За тот день, проведенный без ее опеки, я был по-настоящему свободен в опасности, но свободен и как же не хотелось возвращаться к этому заточению вновь!
Я сжал рукав пиджака папы, подавая ему сигнал. Заметив это, сиделка Анита притворно захохотала и пролепетала:
Я принесла тебе пирожное, Марк!
Я принесла тебе пирожное, Марк!
Да подавись ты своим пирожным.
Я прекрасно понимал, что еще немного и она лопнет от притворной доброты. Было очевидно, как ей не хочется оставаться со мной. Только дайте отцу за порог выйти и закрыть дверь на все замки, и начнется шоу.
Ладно, Марк, отец опустился на колени и взял меня за плечи, тогда ты плохо себя повел, воспользовавшись тем, что Аните стало дурно и она ненадолго ушла в дом
Стало плохо? Серьезно?! Стало плохо от чего? От переизбытка самовлюбленности? Может, у нее голова заболела от осознания собственной красоты? Или ее рвало эгоизмом? Если так, то от унитаза она не смогла бы отлипнуть как минимум неделю!
Поэтому, продолжил отец, веди себя хорошо.
Мне оставалось лишь смириться с этой ложью. Проглотить обиду и злость на Аниту и набрать в рот новые. Я надеялся, что когда-нибудь она поплатится за свою наглость, а я получу награду за то, что терпел ее все эти годы.
Вечером тебя ждет сюрприз, сказал отец, когда уже выходил из дома, уверен, он тебе понравится.
Сюрприз! Когда он так говорил, это могло быть что угодно, начиная от каких-нибудь наклеечек и заканчивая книгами. Да, новая книга мне не помешает.
Анита, обратился он к сиделке, я продезинфицировал рану на его ноге, как только он проснулся, но после обеда повтори. И о бинтах не забудь.
Та кивнула, но как только отец отвернулся, недовольно скривилась и закатила глаза.
Папа уже собирался выходить, но неожиданно, словно что-то вспомнив, остановился, опустился передо мной на колени и заговорил шепотом:
Сынок, иногда мне так больно осознавать, что ты в чем-то нуждаешься, хочешь что-то сказать, но не можешь. Особенно когда смотришь на меня, будто хочешь что-то донести. Думаю, в ближайшее время это закончится навсегда. Нас уже никогда не смогут разделить какие-либо преграды. И ты станешь таким, как все Нет, Марк. Ты такой же, как все. Даже лучше, потому что твое сердце чистое и непорочное, потому что ты не видел и никогда не испытывал того, через что обычно проходят дети твоего возраста. Во всем есть плюсы, Марк. И во всем есть минусы. Когда все это закончится мы с тобой будем по-настоящему счастливы.
«Боже, папа, папочка, о чем ты говоришь? Что должно закончиться, а что должно начаться?»
Но он ничего не объяснил. Развернулся и ушел на работу.
На удивление, Анита не стала закатывать истерику, огрызаться и все в этом роде. Нет, она, как и всегда, закатила меня в комнату и почти сразу принесла то самое пирожное. К моему несчастью, это пирожное я любил «Панчо». Но принимать любимое лакомство от человека, которого ненавидел больше всего, мне не хотелось.
Чего? напряженно спросила сиделка, заметив мое недовольное лицо. Тебе что-то не нравится? Ешь давай. Эти пирожные становятся все дороже и дороже.
Она громко захлопнула дверь в мою комнату и отправилась на кухню.
Пирожное она оставила на моем столе, и я решил как можно дольше удерживаться от соблазна схватить ложечку и умять его в два счета. Но прошло всего десять минут.
Нет, я должен держаться Но оно такое вкусное, а я очень давно его не ел Это еда моего врага, я не могу ее Хочу-у-у-у!
Да, соблазн взял вверх, и уже спустя секунду я с огромным удовольствием уминал пирожное. Уж очень его любил, и одной порции мне никогда не хватало.
После короткого завтрака я приступил к своим обычным делам, то есть к никаким. Читать книги не хотелось, рисовать каракули, которыми и так уже были облеплены мои стены, тоже. Может, включить мультики? Но я уже все по сто раз пересмотрел.
Из головы все не выходил вчерашний разговор папы и Данила, который мне так и не удалось услышать. В один день произошло слишком много потрясений, и после тринадцати лет скучной жизни я физически и психологически не был готов к такому. Слишком много вопросов и слишком мало ответов. А источникам моих ответов очень удобно: спросить я ничего не смогу, поэтому правду скрыть легче.
Интересно, о каком сюрпризе говорил папа?
Марк!
Я мгновенно определил владельца этого голоса и подъехал к окну. Стоя за забором, на меня смотрел добродушно улыбающийся Данил. Я неуверенно поднял руку и помахал ему.
Ну как? Отец тебя не убил? со смешком спросил он.
Я покачал головой. Это действительно был Данил. Тот же мальчишка с обворожительным голосом, кривой улыбочкой и прищуром.