Нужно отдать должное Вениамину рассказчик из него каких ещё поискать. Он держал слушателей в напряжении и так ярко описывал приключения, что каждый из них представлял себя участником тех событий. Они сидели затаив дыхание и смотрели на него с открытыми ртами.
Тут кот сделал паузу, чтобы промочить пересохшее горло. Приложился к коктейлю и с шумом втянул через трубочку остатки хлюпающего воздуха, стёр молочную пену с губ и так же захватывающе продолжил:
И вот лечу я значит с этим рукавом вместо парашюта и думаю
Тут он замолчал. Подпёр голову лапами и уставился в пустоту. Повисла пауза. Все стали беспокойно переглядываться.
О чём, думаешь? полушепотом спросила Марго и легонько пихнула его локтем.
А?.. Что?.. встрепенулся Вениамин, вернувшись из воспоминаний опять в реальность. О чём думаю? Да, собственно, ни о чём. Такое, знаете ли, было чувство , что вроде в пору было подумать о чём-нибудь таком возвышенном, мол будто я поступил как герой и прожил свою славную жизнь не зря. Но, по правде, признаюсь вам, ничего такого я не испытывал. К своему удивлению, я поймал себя на том, что в голове моей не промелькнуло ни единой мысли. Даже ни вот такусенькой. Одна сплошная пустота, как в вакууме. Ни капли жалости к себе, ни страха Может быть это как-то связано с тем, что у нас у котов по девять жизней и мы осознаем это на генетическом уровне. Ведь смерть для нас это лишь рубеж, за которым следует новое рождение. Так, всё хватит этой кошачьей философии. А то вы что-то приуныли. На чём я там остановился?..
На том, что ты летишь и ни о чём не думаешь, тактично напомнила ему Нина, перед тем как отправить в рот очередную ложечку мороженного.
Да, точно. Лечу это я, значит, лечу И тут, бац меня ударяет о выступ скалы. От неожиданности я едва не теряю сознание, но успеваю заметить, как по инерции меня отбрасывает в сторону, и я уже не лечу, а качусь кубарем по наклонной. И то, что я вижу внизу, с каждой секундой начинает мне нравится всё меньше и меньше. Уступ, по которому меня несёт обрывается, а под ним разверзлась глубокая трещина. Она раскроила гранитную глыбу напополам и мне даже страшно подумать о том, что меня ждёт внизу, на самом дне этой жуткой бездны. Всеми силами я пытаюсь остановиться, но к ужасу, понимаю, что не могу даже притормозить. Мне бы впиться когтями и упереться во что-нибудь, да только когти мои увязли в рукаве, и сделали все мои усилия бесполезными. Извиваясь, как уж, я пытаюсь освободиться, но тут чувствую, как меня подбрасывает словно на трамплине, и я снова лечу в тёмное жерло глубокой трещины. Я всем нутром ощутил, насколько это было страшно. До сих пор удивляюсь, как я тогда не поседел.
Чтобы снять напряжение, Вениамин решил заесть его мороженым. Он потянулся за запотевшей металлической вазочкой, и собрался было лизнуть верхний шарик, который уже начал таять и оплывать, как тут заметил, что мы все не сводим с него глаз и ждём с нетерпением продолжения.
Кот с тоской посмотрел на аппетитные сливочные шарики, обречённо вздохнул и отодвинул вазочку в сторону.
Ничего не поделаешь. Что бы там ни случилось, но шоу должно продолжаться. Пока интерес публики к его приключениям не остыл, можно было на время позабыть о мороженом и продолжить рассказ. Что, собственно говоря, он и сделал.
Как глубоко, и как долго я падал, я не знаю. В кромешной темноте расстояние и время ощущаются по-другому. С одной стороны, вроде долго мне это запомнилось по тому, что я столько успел наобещать себе всякой ерунды, пока падал: что, если останусь в живых, то мол сделаю то-то, и то-то, и никогда больше в жизни не буду делать этого, и этого а с другой, всё случилось намного быстрее, чем я мог себе представить. Хрррясь и я почувствовал, как коснулся чего-то холодного и мокрого. Услышал, как с хрустом разрывается тугая ткань. Мои когти словно обожгло огнём, и я заверещал от боли. Я до сих пор удивляюсь, что каким-то чудом остался жив. Наверное, мне несказанно повезло. Может быть это оттого, что в прошлой жизни я сделал что-то хорошее. Как я вскоре понял, я упал на сталагмит. Но, к счастью, он не пронзил меня, а я налетел на него по касательной, и рукавом зацепился за его остриё. Как я уже упомянул, матерьялишко у баронового пиджака был так себе одно название. Но все же, как бы там ни было, он спас мне жизнь. Он сослужил мне неплохую службу и за это я был ему благодарен. По крайней мере, я так думал, пока висел над трещиной. Поскольку передние лапы были заняты рукавом, я пытался нащупать задними, мало-мальски пригодный выступ, чтобы встать на него, и использовать в последствии, как опору. Сколько я ни старался, мне так и не удалось ничего найти. Тогда я понадеялся, на удачу и принялся раскачиваться. Вдруг, мне повезёт, и я найду что-нибудь подобное поблизости. Вскоре я сильно пожалел о своей беспечности. Ну зачем я так сделал, висел бы себе и висел спокойно. Раздался звук рвущейся материи. И к моему ужасу, она затрещала и стала расползаться по швам. Представляете, как мне тогда стало обидно. За всего одно лишь падение мне выпало дважды испытать судьбу. Первый раз на уступе перед тем, как я скатился в трещину, а второй уже здесь, когда я повис на сталагмите. Сейчас моя жизнь моя висела ниточке, и эта проклятая нитка норовила вот-вот порваться. Я осознал, что везение мое не бесконечно. А третьего раза, я уж точно не переживу. В предсмертном отчаянии я оттолкнулся от сталагмита, и подобно белке летяге, раскинул лапы в стороны. В последний раз, прощаясь с жизнью, с истошным воплем: «Мау-у-у», я был готов к тому, чтобы встретить свой конец достойно, с бесстрашным сердцем и с натянутой улыбкой на устах. Но вместо этого лишь плюхнулся в лужу и едва не захлебнулся. Да, да, друзья мои. Как оказалось, от сталагмита до дна трещины оставалось всего, каких-то пру жалких метров. Но кто мог знать, ведь там вокруг было так темно