Вы любите самолёты?
Ольга очень любила самолёты.
Ольга любила Его. А самолёты поднимали её к нему
Ольга любила летать.
Потом, когда в ней проснётся Женоль, она будет летать на Синем Троллейбусе, пить сиреневый сок из тонкого, высокого бокала, раскрывающегося сверху пятилистником, считать из окошка страны, выскальзывающие из-под облаков, и вглядываться в самую глубину
***
В первый раз это случилось в День Синего Троллейбуса.
Тогда Женоль ещё не знала, что она Женоль, и что этот день станет Днём Синего Троллейбуса.
Из Канцелярии Странной Границы пришла телеграмма.
Вернее, вниз к ногам Женоль упал отпечаток депеши, отправленной наверх в Его голову.
«Ты сможешь увидеть свою жену»
Так начиналась телеграмма. Потом указывались: время и место. А далее безапелляционная ремарка:
«У вас будет ровно 8 минут».
Что может сделать человек за 8 минут?
Проснуться, принять душ, выпить чашечку кофе, надеть голубое платье?..
За 8 минут человек может стать богом.
В этот майский день ничто не предвещало дождя, но Женоль взяла с собой зонт.
Она никогда не была предусмотрительной. Обычно ливень заставал её врасплох посреди слякотного городского неуюта в то время, когда забытый зонт мирно дремал на тумбочке в прихожей. Однако сегодня зонт настойчиво напросился в провожатые, упав с налёжанного места в момент, когда она уже готовилась закрыть за собой дверь и покинуть пределы.
Непривычная для этого времени года жара (обычно в начале мая Москва ещё дышит талой прохладой) сопровождала её по дороге к автобусной остановке, прогревала лоб через запылённое окошко маршрутного такси, проталкивалась вместе с ней сквозь людскую запруду у выклюнувшегося темноротым шлюзом входа подземки
Через полчаса она вынырнула из тесноты сквознякового метро и окунулась в разноголосую симфонию прятавшегося от дождя города.
Ливень гнал сопротивляющуюся Жизни жизнь под крыши: в застеклённый тамбур станции метрополитена, в длинный тоннель перехода, подпиравшего мост, под узенькие козырьки зданий, под пёстрые кокетливые шляпки бесконечных уличных кофеен
Она рвалась в Жизнь!
Поочередно подставляя ладони дождю, Женоль шла по Арбату, умываясь соком жизни природы.
Раскрыла зонт. Пусть он тоже порадуется жизни: напитается живительной влагой! Но отставила его вбок, чтобы не мешал и ей самой
Ветер подрезал дождевые струи, и ливень выколачивал дробь марша на покатом лбу зонта. Женоль вторила этой мелодии каблуками. Иногда сбивалась с ритма, перепрыгивая через стремительно разрастающиеся лужи, и ускоряла темп.
Она спешила.
Ей непременно нужно было успеть.
Ей непременно нужно было успеть.
Ей нужно было успеть к отправлению Синего Троллейбуса!
Если бы все синие троллейбусы, которые живут в Москве и других городах, и других странах, выстроились сейчас на брусчатке Арбата и прицепились друг к другу тонкими струнами электрических усов, образовав бесконечный состав, она вошла бы в последний, поднялась по капитанскому мостику на крышу, и по усикам, перескакивая с одного на другой, пробежала бы к самому первому. А в первом Она села бы у переднего окошка и
Но на Арбате пока виднелся только один синий троллейбус: намокающий и грустный, как всё намокшее, но одинокое.
Она всегда и везде опаздывала.
Подождут, обычно говорила она себе, и её действительно всегда ждали и дожидались.
Она опаздывала на встречи, переговоры, деловые совещания, которыми было заполонено её стремительно уходящее суетное прошлое. Она жила быстрее, чем живут другие, и потому время в той точке вселенной, где находилась она, текло медленнее, а порой и вовсе останавливалось.
Она всегда и везде опаздывала.
Но не сейчас.
Сегодня Женоль оказалась удивительно точна.
Три маленькие стальные решётки ступеней отделяли краснокирпичную мостовую земного московского Арбата от подвешенного стрелой к воздуху Арбата надземного.
Она поднялась по ступенькам ровно в тот день, тот час и ту минуту, что были указаны в телеграмме.
Я не опоздала к отправлению! обрадовалась Женоль, прикрывая за собой входную дверь.
Она не знала, что этот троллейбус уже забыл то время, когда он куда-либо отправлялся, и на него уже давным-давно никто не опаздывал. Ведь невозможно опоздать на транспорт, который всегда стоит в ожидании
Много лет назад этот троллейбус лишили двигателя и любой возможности самостоятельно передвигаться. Он был основательно выпотрошен, наглухо прикреплён к мостовой и превращён в театральную бутафорию заманивающее посетителей арт-кафе «Синий Троллейбус».
Внутри, в полумраке троллейбусного салона, обитого белым для визуального расширения узкого пространства, разместились в два ряда маленькие черноликие столики. Втиснутые между сдвоенными сидениями мини-диванчиков, обтянутых красной кожей, столики разделяли кафе на уютные купе, открытые глазу и музыке.
В торце вместо кабинки водителя барная стойка. За ней двое: бармен и дежурная по залу.
Он худощавый блондин лет двадцати с белозубой улыбкой и асимметрично спадающей до подбородка чёлкой, крашеной в ультрафиолет. Она длинноволосая ухоженная брюнетка лет тридцати пяти.
Парень в белоснежной рубахе навыпуск и такого же цвета джинсах. Девица в красном передничке, надетом поверх строгого костюма-футляра чёрного цвета.