У девушки была такая же длинная шея, как у Габриэль, такие же тонкие черты лица и худощавая, немного нескладная фигура. На ней тоже была монастырская одежда, но в отличие от нас она носила ее непринужденно и с достоинством, так что это совсем не походило на обычную форму. Краем глаза я заметила, как Габриэль заправляет распущенные волосы за уши. Должно быть, мы смотрели на девушку слишком уж тупо, потому что наконец заговорила бабушка:
Вот глупые девчонки! Это Эдриенн моя младшая дочь. Сестра вашего отца. Одним словом ваша тетя.
Тетя? удивилась Джулия-Берта. Она слишком молода, чтобы быть нашей тетей.
Тем не менее она ваша тетя, уж я-то точно знаю, ответила бабуля. Я произвела на свет девятнадцать душ. Ваш отец был первым, когда мне было шестнадцать, Эдриенн последней.
Грандиозный финал, прокомментировала девушка, делая очаровательный маленький книксен.
Тетя, одетая, как девочка из монастыря? Тетя почти одного с нами возраста? Мы с Габриэль словно проглотили языки.
Ах, девочки, не смотрите так растерянно, снова заговорила бабушка. Эдриенн ничем от вас не отличается. Она учится в монастырской школе в Мулене. Прежде чем le quatorze juillet закончится, вы станете друг другу как сестры.
Может быть, сказалось смущение от пребывания в новом месте, но на какой-то удивительный момент мне почудилось, что у Эдриенн есть аура, облако золотого света, исходящего от нее, как у святой на молитвенной карточке. Я взглянула на Габриэль. Обычно она насторожено относилась к новым знакомым, но сейчас расслабленно улыбалась. Эдриенн выглядела как девушка, которая многому могла нас научить, и я поймала себя на том, что тоже сияю.
Благословенная Эдриенн. Ее первым святым поступком было вытащить нас из этого темного, тесного дома.
Потому что, маман, я их тетя, авторитетно заявила она, убеждая бабушку, что может отвезти нас в город на прогулку. А это значит, что я могу сопровождать девочек.
Прежде чем бабуля успела возразить, мы последовали за Эдриенн к двери. Джулия-Берта решила остаться и помочь рассортировать пуговицы.
На мощеных улицах города царило оживление. На зданиях и фонарных столбах радостно развевались трехцветные флаги. Повсюду экипажи, цокот копыт, крики разносчиков, выгружающих мешки с мукой и банки с горчицей. Уличные кафе заполнили старики, желающие выпить чашечку кофе, на рынках суетились женщины, придирчиво осматривая яблоки и дыни. Ближе к центральной площади стучали молотками рабочие, собиравшие сцены и киоски для завтрашнего праздника.
Эдриенн уверенно шла впереди, а я пыталась подражать ей: мои плечи были расправлены, на губах сияла легкая улыбка. В отражении ее света тьма внутри меня исчезла. Я чувствовала, как ветер рассеивает мрак.
При виде движущегося по улице вагона я остолбенела. Спереди не было ни лошадей, ни паровоза. Однако пассажиры как ни в чем не бывало спокойно сидели внутри. Из крыши торчали провода, напоминавшие усики жука, они цеплялись за другие провода, которые шли параллельно улице. Сверху на гигантской табличке причудливыми буквами было написано La Bergère Liqueur[5].
Заметив мое удивление, Эдриенн сказала:
Le tram électrique[6]. Разве в Обазине нет трамвая? У нас в Мулене есть.
Габриэль фыркнула.
Единственное, что есть в Обазине, это козы. Ах, да, еще коровы. Много-много коров. А также свиноводы и пахари, за одного из которых, по мнению монахинь, Нинетт следует выйти замуж. И ничего électrique.
Обазин такой скучный. Что еще интересного у вас в Мулене? спросила я.
Глаза Эдриенн загорелись.
Кавалерия! Офицеры, живущие в казармах. Они просто красавцы! Носят высокие кожаные сапоги, куртки с медными пуговицами и ярко-алые бриджи. Вы бы их видели! Они расхаживают, как петухи в курятнике. Мы восхищаемся ими, но только издалека.
Жаль, что нам нечем восхищаться, вздохнула я.
Но вы можете это сделать, сказала Эдриенн с озорной улыбкой, пойдемте, я вам покажу.
Дойдя до конца дороги, девушка обернулась и указала нам на высокую кирпичную арку, которая вела в парк.
Вуаля! сказала она.
Мы встали у входа и залюбовались. На изумрудно-зеленых лужайках извивались дорожки из гравия. Пруд мерцал и переливался, а два белых лебедя лениво скользили возле берега. Легкий ветерок шелестел в кронах деревьев. Городская суета исчезла. Мужчины и женщины в шикарных нарядах вальяжно прогуливались по тропинкам. Они выглядели совершенно беззаботными, в отличие от людей, находящихся за пределами парка. Казалось, что единственное их стремление это оставаться красивыми.
Они все такие такие Я никак не могла подобрать правильное слово.
Грандиозные? Декоративные? Экзотические?
Богатые, подсказала Эдриенн благоговейным тоном. Они все такие богатые! Она сделала шаг вперед, но мы с Габриэль заколебались. Да ладно, рассмеялась она, они не кусаются. На самом деле они нас вообще не заметят.
Девушка провела нас к скамейке возле пруда. Устроившись на ней, мы принялись наблюдать за людьми, казавшимися еще более удивительными, чем Le tram électrique. Джентльмены, несмотря на жару, были в изысканных костюмах, в прекрасных пиджаках, брюках со стрелками и в довершение в соломенных канотье. Держа в руках трости, хотя и не хромали, они с благородной уверенностью шагали рядом с изящными женщинами, закутанными в бесчисленные слои замысловатых белых кружев. Кружевные оборки. Кружевные воротнички. Юбки с кружевной отделкой. Кружевные зонтики. Они носили широкополые шляпы, такие же большие, как головные уборы монахинь, но украшенные огромными цветами, длинными перьями и порой разноцветными фигурками птиц. Несмотря на вес одеяния, они каким-то образом умудрялись ходить грациозно, двигаясь по дорожкам осторожно и плавно.