Эркеле хихикнула.
Я тебе все равно что-нибудь подарю, продолжал мужчина. И без того у нас свадьба будет не как у людей. Ни сватовства, ни приданого, ни выкупа. У тебя родных нет совсем, у меня родителей. Если бы не моя охотничья удача в последнюю луну, не знаю, чем бы гостей угощали.
В стане охотников встречали радостно. Крича и смеясь, к дороге сбежались их семьи, друзья и просто любопытствующие. А также те, кто первым хотел купить лучшие шкурки. Сестра Ойгора повидаться с ним не явилась.
Эркеле здесь не понравилось. Ойгор видел, что девушка боится. Она снова выглядела загнанным зверьком, как в их первую встречу.
Ты привыкнешь, шепнул Ойгор, беря ее за руку. Пойдем, покажу, где я живу. Я там все вещи брошу, и навестим мою сестру.
Зачем?
Я тебя у нее оставлю. Здесь нам нельзя будет вместе жить. Встречаться можно сколько угодно. Буду брать тебя с собой в лес, если хочешь.
Охотиться будешь? Здесь тоже? не поняла Эркеле.
Конечно. Чуть позже. Не за шкурками теперь, а ради мяса. У сестры есть несколько овец, тебе баранина понравится, улыбнулся Ойгор.
Эркеле была очень бледна и украдкой смахивала слезы. Ойгор и сам боялся того же, что заботило сейчас его невесту. Поладят ли они с сестрой? Мужчина сомневался в этом.
Аил Ойгора оказался довольно просторным, пятистенным. Его строил еще отец, когда их семья была полной, счастливой и имела достаток. Ойгор поморщился, увидев, что несколько бревен за зиму прогнили и просели внутрь.
Остывший очаг сломанные стены, вздохнул он и вошел, приглашая Эркеле внутрь.
В темном и пустом аиле стоял сырой затхлый запах. Вещей оставалось очень мало, ведь Ойгор со дня смерти матери продал уже все, что мог. А когда-то здесь были мягкие войлочные ковры и много домашней утвари.
Ойгор принялся заносить в дом мешки, которыми была навьючена лошадь. Два больших с постелями и прочим скарбом, один поменьше со шкурками. Бросил в дальний угол оружие и принялся перебирать шкурки, развязав мешок. Ойгор выбирал подарок для сестры.
Сестра на пять зим старше, рассказывал он. Замужем за кузнецом. Кузнец это кто делает железные вещи, понимаешь? Дочь у них старшая тоже замужем. Есть еще два сына, один совсем маленький. Они в большом достатке живут. Сестра валяет войлоки. Думаю, тебя сможет научить. Тебе дело нужно, Эркеле. Без дела нельзя.
Что это войлоки? упавшим голосом переспросила девушка.
Это из чего у тебя чулки. Теплый, улыбнулся Ойгор.
Он выбрал наконец шкурку, а потому встал на ноги и подошел к так и оставшейся у порога девушке.
Идем? Эй, ты чего?
Эркеле хлюпала носом и нервно теребила кончик рыжей косы. Ойгор поцеловал ее в губы и прижал к груди.
Я знаю, моя девочка, знаю. Ты потерпи немного. Осенью сыграем свадьбу и перейдешь ко мне жить. А я тут пока подлатаю стены, подготовлю все. А то можно подумать, здесь давно никто не живет. И так каждую весну.
Хочу в Тайгу обратно, плакала Эркеле. Здесь чужая. Здесь меня не полюбят. Хочу с тобой! Почему так долго? Почему осенью?
Так принято у нас. Все важные вещи происходят только весной и осенью: свадьбы, похороны[6], большие ярмарки, терпеливо объяснял Ойгор. Это время перемен для людей, утро и вечер года.
Почему-то он вспомнил детенышей диких зверей, которых иногда приносили в стан охотники, случайно убив их мать. Многих удавалось приручить, но живость их сменялась тоской, а взгляд потухал навсегда.
Посмотри на землю вокруг она ведь меняется, значит, можно и нам. Для всего в жизни существует свое время, Эркеле. И природа указывает правильное, нам остается только следовать за ней. Ведь человек глуп, не знает ничего.
И потом я смогу всегда жить в твоем доме? Быть с тобой? настаивала девушка.
К зиме пушной зверь в Тайге пойдет опять, нехотя ответил Ойгор. И я я уеду обратно один. Она подняла на него ошеломленное, растерянное личико, а потом с силой оттолкнула Ойгора от себя.
Почему один?
Ты же видела, никто на зимовье семьи не берет. Жены и дети в стане остаются. И ты останешься дома беречь огонь в очаге и ждать меня. Это только первую зиму будет тяжело. Потом привыкнешь, к тому же, надеюсь, у нас появятся дети, и тебе не будет без меня одиноко. Мы после еще об этом поговорим, хорошо?
Эркеле отвернулась и вышла из аила.
Такое чувство, что я обманул ее, сам себе сказал Ойгор.
Почему-то он вспомнил детенышей диких зверей, которых иногда приносили в стан охотники, случайно убив их мать. Многих удавалось приручить, но живость их сменялась тоской, а взгляд потухал навсегда.
Ты смеешься, Ойгор? шипела сестра, оттащив его в сторону за локоть, пока Эркеле увлеченно играла в камешки с ее младшим сыном, сидя прямо на полу. Что за выходки? Где ты ее подобрал?
Ты смеешься, Ойгор? шипела сестра, оттащив его в сторону за локоть, пока Эркеле увлеченно играла в камешки с ее младшим сыном, сидя прямо на полу. Что за выходки? Где ты ее подобрал?
Я тебе уже объяснил.
Что это за объяснение? Купил за лисью шкурку! передразнила женщина. Хоть бы соврал что поприличнее.
Я бы соврал, невесело усмехнулся Ойгор, да охотники все выболтают по стану за чашкой араки. И про то, откуда она взялась, и про то, что прожила со мной у одного очага две луны.