Хлоя не ответила, продолжая таращиться в гаджет. Ее большие пальцы перемещались по экрану в странной стремительной хореографии, доступной только подросткам.
Хлоя, не заставляй меня повторять.
Секунда прошла без ответа. Затем Хлоя тяжело вздохнула, резко положила телефон на подлокотник дивана и скрестила на груди руки.
Миссис Киттерман посмотрела на дочь, покачала головой и, закатив глаза, посмотрела на меня.
Я совершенно серьезно. Понятия не имею, что происходит с этим ребенком. Ее просто не узнать. Раньше она была веселая. Раньше я могла с ней разговаривать. Теперь же я получаю от нее только грубость.
Мой сотовый, лежавший на столе, завибрировал и пару раз коротко пискнул, сообщая, что пришло сообщение. Не обращая на него внимания, я кивнула миссис Киттерман, чтобы она продолжала.
Она нахмурилась.
Вы моложе, чем я ожидала.
Мне двадцать восемь.
Значит, вы занимаетесь этим недавно.
Ее тон предполагал, что для работы с ее дочерью мне не хватает опыта. Что в некотором роде так и было. Я работала психотерапевтом всего четыре года. Некоторые из моих коллег по центру психологического здоровья «Тихая гавань» проработали здесь уже несколько десятилетий.
Если вы хотите, чтобы Хлоя посещала другого терапевта, я, безусловно, могу передать ее. Однако, насколько я понимаю, вы обратились именно ко мне.
Ее идеальной формы нос сморщился.
Не то чтобы конкретно к вам В общем, да, вас порекомендовал терапевт в стационаре. Она тоже молоденькая, и ей казалось, что Хлоя сможет открыться кому-то, кто не настолько старый.
Она сказала это пренебрежительно, как будто не могла понять, почему ее дочь не сможет найти общий язык с кем-то втрое старше ее.
Я заставила себя улыбнуться.
Опять же, если вы хотите, чтобы Хлоя посещала сеансы у кого-то еще, я могу выписать ей направление.
Нет, в этом нет необходимости. Просто Она умолкла, заметив на моем пальце кольцо. Вы замужем?
Помолвлена.
Сказав это, я посмотрела на свою руку. Мой бриллиант был намного меньше, чем у миссис Киттерман.
Значит, у вас нет детей.
Она сказала это почти осуждающе, как будто ждала, что у меня их должно быть, по крайней мере, двое, под опекой няни-иммигрантки.
Я подтвердила, что детей у меня нет.
Тогда как Она замахала руками, словно надеясь поймать в воздухе нужное слово. Как вы собираетесь помочь моей дочери?
Миссис Киттерман, с тех пор как я окончила колледж, я работала со многими девушками того же возраста, что и Хлоя.
И вы им всем помогли?
Нет.
Казалось, она вздрогнула от резкости моего честного ответа.
Нет? Тогда зачем моей дочери тратить время на то, чтобы посещать вас?
Она вела себя агрессивно, что было вполне предсказуемо. Для нее это внове. Она была напугана и не знала, что будет дальше. Я не винила ее.
Миссис Киттерман, вы должны понять: терапия это не точная наука. Помимо меня и вашей дочери, здесь задействовано множество других факторов. Это вы и ваш муж, все ученики в школе Хлои и любые друзья, какие у нее могут быть вне школы. Я не могу обещать, что мы немедленно найдем с ней общий язык, и любой терапевт, который вам такое пообещает, не тот, кого бы я порекомендовала.
Женщина в упор посмотрела на меня, явно озадаченная моим ответом. Возможно, она ожидала, что я буду более раболепной, раз уж мне за это платят.
Мой телефон завибрировал снова: пришло еще одно текстовое сообщение. Я вновь проигнорировала его и сосредоточила все свое внимание на матери Хлои.
Миссис Киттерман, считаю своим долгом заранее вас предупредить: моя роль здесь не в том, чтобы работать на вас или вашу дочь. Моя роль работать с вашей дочерью. Вам понятна разница?
Мой телефон завибрировал снова: пришло еще одно текстовое сообщение. Я вновь проигнорировала его и сосредоточила все свое внимание на матери Хлои.
Миссис Киттерман, считаю своим долгом заранее вас предупредить: моя роль здесь не в том, чтобы работать на вас или вашу дочь. Моя роль работать с вашей дочерью. Вам понятна разница?
Она кивнула. Это был легкий, едва заметный кивок, и тем не менее.
Это наш первый сеанс, сказала я. Фактически это даже не сеанс первичный прием. Я слушаю и собираю информацию. Если вы хотите, чтобы Хлоя посещала меня, то сообщаю заранее: я обычно встречаюсь с пациентами только один на один.
Мои слова явно ее шокировали, но затем она покачала головой.
Это все в новинку для нас. Я еще ни разу не видела никого, кому нужен психотерапевт, не говоря уже о собственной дочери.
А потом она снова заговорила о том, что не может поверить, что это происходит с ее семьей.
Она сейчас принимает лекарства. Моя дочь принимает мозгоправные лекарства. Врачи говорят, что у нее депрессия. Я просто не понимаю. Откуда?
Обычно я имею дело с тремя группами родителей.
Теми, кто понимает, что что-то не так, и хочет сделать все возможное, чтобы помочь своему ребенку.
Теми, кому наплевать, что что-то не так, и кто не собирается прилагать никаких усилий, чтобы помочь своему ребенку.
И теми, кто отрицает, что что-то может быть не так. Их ребенок теперь стал неудобством. И в девяти случаях из десяти причиной проблемы является что-то дома. Нечто такое, о чем родители не хотят говорить, из-за чего лечение длится намного дольше, чем нужно.