Нет, её нельзя было назвать красивой, однако эти живые глаза с лихвой компенсировали физический недостаток внешности. Она остановилась, поздоровалась с нами и внимательно посмотрела на меня.
Куда направляетесь, сестра Рут? спросила толстушка Клеменция.
К молочнику мсье Бенуа. Сегодня у него будет для меня отличная сметана, и девочки полакомятся перед ужином.
Сестра Клеменция слегка подтолкнула меня вперёд:
Я привела Вам помощницу по распоряжению матушки-настоятельницы. Отныне она во всём будет помогать Вам.
Мне показалось, что сестра Рут слегка улыбнулась, во всяком случае, уголки её губ несколько приподнялись, но изумрудные глаза по-прежнему горели необыкновенной живостью.
Вы не возражаете, сестра?
О, нет, вовсе нет. Мне как раз нужна помощница. Я буду только рада.
Она ещё раз посмотрела на меня:
Как тебя зовут?
Лилиан, мадам.
Лилиан, задумчиво произнесла сестра Рут, Красивое имя. Должно быть, ты довольна своей жизнью.
Не совсем.
Клеменция попрощалась с нами и пошла обратно по своим делам. Мы посмотрели молча на её удаляющуюся фигуру.
Ты сама вызвалась помогать мне? спросила сестра Рут.
Нет, я наказана за рассеянность.
На глаза мои навернулись слёзы, ещё немного, и я разрыдалась бы.
Сестра Рут протянула мне кувшин.
Держи.
Я хочу летать. Я очень хочу летать. Я так хочу летать, как никогда раньше. Но у меня нет крыльев. Они почему-то не выросли за моей спиной, как вырастают у ангелов. Жизнь добродетельных людей похожа на жертву, а моя жизнь напоминает отчуждённый остров в полном одиночестве среди водных потоков. Куда мне бежать, где скрыться? Я не хочу быть островом среди жестоких отвесных скал..
Лик фарфоровой статуэтки Божьей Матери был наполнен грустью, хрустальные слёзы блеснули в её прекрасных глазах, она прижимала святого младенца к своей груди.
Как будто откуда-то издалека слышится знакомый голос, и в то же время он совсем рядом. Я прислушиваюсь. Он что-то напевает совсем тихо-тихо, едва уловимо для человеческого уха.
Мне холодно, мне больно,
Жизнь течёт меж пальцев моих, как песок,
И смерть притаилась где-то рядом.
Где Любовь?
Она улетела на крыльях, словно птица,
Не оставив после себя ничего
Кроме отчаяния и печали.
Где свет моей души?
Он растворился в безумии мира.
И я стою одна на перепутье разных дорог,
И холод окутывает меня.
Я открываю ширму, за которой сестра Рут что-то вышивает на пяльцах и поёт. Увидев меня, она отрывается от работы, умолкает.
Это Вы сейчас пели? спрашиваю я.
Тебе понравилось?
Да. Мне показалось, я не договариваю, обрываюсь на полу фразе.
Что тебе показалось?
Простите, мадам, я не хочу лезть в Вашу душу.
Поверь, для меня крайне интересно твоё мнение.
Интересно? удивляюсь я, смотрю в переполненные чувствами изумрудные глаза сестры Рут.
Потому что ты не такая, как все. Ты необычная девочка. Так что же тебе показалось?
Вы страдаете. Вы очень страдаете. Мне показалось, что Ваши слёзы изливаются не наружу, а внутрь и разъедают Ваше и без того израненное сердце.
После моих слов я вижу, как изумрудные глаза сестры Рут наполняются слезами. Она отворачивается к окну, чтобы не показать мне своей слабости. Но она берёт себя в руки, её кулаки сжимаются, она выдавливает улыбку, однако в глазах всё ещё гнездится глубинная печаль.
Хочешь посмотреть на то, что я вышиваю?
Хочу.
Сестра разворачивает ко мне пяльцы. На белой атласной материи среди ореола роз на меня глядит почти живой портрет незнакомого мне мужчины. У него светлые волосы, карие глаза и такая же светлая бородка. Никогда не думала раньше, чтобы с помощью обыкновенных ниток можно было столь живо запечатлеть человеческое лицо на куске материи.
Кто это?
Сестра Рут вздыхает:
Он умер давно-давно.
Скажите, он был Вашим женихом?
В это трудно поверить? Ведь со стороны я, наверное, выгляжу такой отчуждённой, такой далёкой. Матушка Антуанетта очень довольна моим аскетизмом и преданности Обители Св. Франциска. И никому ей даже не приходит в голову, что иногда мне просто хочется запереться в своём внутреннем мирке, выпустить из себя накопленную десятилетиями боль и навсегда освободиться от неё.
Мадам, у каждого человека своя боль, и ему думается, что она во много раз превосходит все страданья человечества, вместе взятые.
Мои страдания и боль, Лилиан, под этим чепцом, говорит сестра Рут.
Я недоумённо смотрю на её высохшее от постоянной работы лицо. Никогда ещё в присутствии взрослых я не чувствовала себя такой смелой, как сейчас. Присутствие сестры Рут не давит на меня, наоборот, я ощущаю свободу, когда вдруг тебе хочется довериться человеку, пожить его жизнью, не будучи отвергнутым и оскорблённым им же самим.
Что Вы имеете в виду, мадам? спрашиваю я.
Она откладывает пяльцы и неожиданно для меня снимает с головы белоснежный чепец. Густые пряди седых волос ниспадают на её худые плечи, на складки чёрной монашеской ризы. У меня перехватывает дыхание. Сестра Рут делает неудачную попытку улыбнуться.
Не пугайся, Лилиан. Ты права, настоящие раны вот здесь.
Она показывает на своё сердце.
Они очень глубоко, и вряд ли когда-нибудь исчезнут, не оставив ни следа.
Не отрываясь, я смотрю на её седые волосы, у меня перехватывает дыхание.