Андрэ зашёл побыть с детьми, пока Настя будет собирать их на прогулку. Через неплотно закрытую дверь спальни, я слушала, как Его Сиятельство разговаривает с будущими (возможно!) Их Сиятельствами на чистейшем французском языке, а те отвечают на чистейшем детском, непонятном, но зато чрезвычайно искреннем и эмоциональном.
Даша тоже слушала и улыбалась, раскладывая на туалетном столе расчёски, зажимы, шпильки, словом всё, что может потребоваться для конструирования причёски. Ещё вчера, как только я определилась с платьем, мы придумали довольно сложную причёску, а посему сидеть перед зеркалом мне предстояло довольно долго.
Раздевшись, я шмыгнула в ванную.
Платье моё, кроме Даши, никто не видел. Я «изобретала» его с Мишелем в таком бурном споре, что мы поругались. Он настаивал на более открытом варианте, я требовала элегантности. Мишель в сердцах обозвал меня старой бабкой, даже не догадываясь, насколько недалёк от истины. В результате наш творческий союз распался на месяц. А когда мой любимый модельер выкипел до дна и взялся за исполнение заказа, было поздно тот приём, для которого я заказывала платье, прошёл. А потом я забеременела. Платье я шила под фамильный изумруд графов Р., а роскошный изумруд на рядовой ужин не наденешь. «Вот и дожидалось оно, моё выспоренное платьице, особого случая. Я усмехнулась. Случись Мишелю узнать, что я нарядилась в платье полуторагодичной давности, разразится гроза. Хотя мой свадебный туалет они так и не устают штамповать тому уже четыре года. Сколько невест в нём вышли замуж».
Мишель быстрый во всём умом, речью, моторикой, сменой эмоций. Мы познакомилась в Милане, в самый первый мой приезд в этот город. Случайно. Он зачем-то явился в торговый дом, где я в это время хотела купить половину костюма. В костюме мне понравилась оригинальная юбка-брюки, но абсолютно не устроил верх. Консультант убеждал в тенденциях сезона. «Так, я и не спорю, соглашалась я, верх прекрасен для девушки ростом, скажем, 175. Но с моим ростом объёмный верх, да с юбкой-брюками?! Ну никак, нет-нет. Нельзя!» Возмутившись наглостью дилетантки, Мишель ввязался в разговор. Серёжка веселился, переводя риторику сторон. Не знаю, с чего я в бутылку полезла, но я выбрала среди вешалок другой верх и в оскорблённом молчании удалилась в примерочную, затем продемонстрировала на подиуме свой вариант, а потом их вариант. Переоделась в своё и, выйдя из примерочной комнаты, заявила:
Серёжа, пойдём. Устала я от них.
Маленькая, я оплатил твою юбочку. Верх, который не понравился, выбросим.
Нет. Рассердили они меня. Не нужен мне ни верх, ни низ, ни середина. И всё то, что я до этого спора выбрала, тоже не нужно. Скажи, пусть оформляют возврат.
Серёжа рассмеялся.
Дай губки поцелую, чтобы не дулись.
Мишель сам принёс пакеты с моими обновками. Показал юбку-брюки с верхом, выбранным мною, подтвердив, что мой выбор верный, и предложил поработать на подиуме: «Сценарий дефиле утверждён. Три, он растопырил перед моим лицом три пальца с прекрасным маникюром, всего три выхода могу тебе дать! Будто я умоляла о каких-то выходах. Посмотрим, возможно, нахальная девчонка с улицы это то, что нам надо».
«Господи, помилуй, нахальная это я?! изумилась я про себя. При моей неуверенности в себе, звучит как комплемент!»
Так я получила работу и нашла любимого модельера одежды, а следом и любимого дизайнера обуви.
Трудно вообразить себе более неподходящую пару, чем эти двое.
Большой, слегка косолапивший, Луи, очень напоминающий уютного плюшевого медвежонка гигантских размеров, подслеповатый и флегматичный, в каждую минуту жизни с бесконечным обожанием смотревший на Мишеля, и Мишель маленький атомный реактор, фанат самого себя, небольшой росточком, тонкий, крикливый и неожиданно сентиментальный
Потеряв терпение, я посмотрела на Дашу. От улыбки Даши не осталось и следа, Даша шмыгала носом, видимо, «пережёвывая» ссору со Стефаном. Я знала, что она и хочет, и ждёт моих вопросов.
Что случилось, Даша? У тебя второй день глаза на мокром месте.
Но Даша смахнула слёзы ладошкой, опять шмыгнула носом и не ответила. Я вздохнула.
Но Даша смахнула слёзы ладошкой, опять шмыгнула носом и не ответила. Я вздохнула.
Хорошо. Расскажи, что дома за день произошло.
Ничего не произошло. Скучища. Весь дом, как вымер. Собаки и те в угол забились и целый день дрыхли. Марь Васильевна их уже часа в три на улицу вытолкала, так они дальше террасы не ушли. Одна Эльза жуткую деятельность развела, генералила детскую и вашу спальню.
Как Анюта?
У Марь Васильевны оставила. Вчера куксилась, сегодня вроде ничего.
Ссоритесь со Стефаном, она и куксится.
Дашины глаза вновь наполнились слезами.
Так он ехать опять собирается! На могилку к своей. А меня опять не берёт!
Даша, третий год одна и та же песня. Ты к мёртвой ревнуешь! У могилы поминать ты ему зачем?
Так я не пойду на могилку. Пусть сам идёт с мёртвой разговаривать. Поехать только с ним хочу.
А Анюта?
Анюту с собой, я же кормлю её!
Зачем полугодовалого ребёнка таскать туда-сюда?
Даша бросила локон, который до этого старательно укладывала, и со злостью размазала слёзы по щекам.