А на территории обители вдоль могучих крепостных стен прижилось, кроме уже упомянутых горельефов, крыльцо из знаменитого храма Успения на Покровке. Говорят, что Успенская церковь на Покровке была так хороша, что увидев её в детстве, Василий Баженов захотел стать архитектором. На бесподобную мраморную резьбу этой лестницы можно полюбоваться и сейчас. Любой желающий может прийти и посмотреть на уникальную мраморную резьбу по белому мрамору.
Нашли здесь последнее пристанище и наличники с Сухаревской башни, части окон из затопленного на Волге в Калязине Троицко-Макарьева монастыря и фрагменты церкви Николы «Большой Крест» у Красных ворот.
И, конечно, некрополь монастыря пополнился надгробиями с других разрушенных московских кладбищ. Собственно, весь Донской стал тогда одним большим архитектурным некрополем, печальным и величественным. С порталами никуда уже не ведущих дверей, оконными проёмами, которые никуда не глядят, и мраморными ступенями, которые никуда не ведут.
Поэтому, больше всего я люблю радостную историю про сохранившиеся в Донском грандиозные фрагменты Триумфальной арки с площади Тверской заставы. Арки, разобранной еще в 1934 году.
В детстве мы жили недалеко от монастыря, куда мама возила меня гулять в коляске, и я прекрасно помню могучую царственную Колесницу Славы с шестеркой лошадей, горделиво возвышавшуюся на фоне Большого собора. Вообще, тогда монастырь напоминал чем-то средневековый замок, потому что после кованых ворот и нависающей арки надвратной церкви, оробевшего посетителя встречали два стража-воина по обе стороны аллеи, ведущей к Собору. Эти скульптуры тоже были привезены с Тверской заставы.
В 1967 году их, как и колесницу, вернули на восстановленную арку на Кутузовском проспекте. Проезжая мимо, я всегда вспоминаю, как просила папу подсадить меня на высокий цоколь колесницы, чтобы можно было встать и дотянуться до копыт лошадей. Но я была слишком мала, и мне так ни разу и не удалось дотронуться до их счастливых подков.
Лидия Скрябина
«Торговлей окриленны»
Улица Ильинка, д. 4
Гостиный двор
Когда в конце прошлого века величественное здание Гостиного Двора на Ильинке совсем обветшало, московские власти решили перед реконструкцией провести в нем раскопки. И Гостиный двор, как старинный «сундук, полный сокровищ», а именно так называли его публицисты XIX века, приоткрыл свои недра и явил археологам серебряные с золотой оторочкой чарки, пригоршни старых европейских монет и российских «чешуек», бывших в ходу в XVIXVII веках, и даже муравчатые аптекарские стопки.
Торговля двигатель прогрессаНекоторые из этих ныне музейных ценностей сохранились здесь еще c XVI века, когда по приказу Ивана III первый деревянный Гостиный двор, бывший лишь частью большого торжища на Торговой (ныне Красной) площади, перенесли восточнее от стен Кремля, к нынешним Ильинке и Варварке.
Некоторые из этих ныне музейных ценностей сохранились здесь еще c XVI века, когда по приказу Ивана III первый деревянный Гостиный двор, бывший лишь частью большого торжища на Торговой (ныне Красной) площади, перенесли восточнее от стен Кремля, к нынешним Ильинке и Варварке.
Тогда же Московский Гостиный двор, куда стекались гости (заморские купцы или местные негоции, занимавшиеся заморской торговлей), обзавелся и собственной таможней. Ведь купцам разрешалось торговать здесь только оптом и после уплаты всех пошлин. После нескольких пожаров в Москве Борис Годунов велел отстроить Двор каменным, а в 1641 году царь Михаил Романов после лихолетья смутного времени укрепил и расширил двор, украсив его стены разноцветными изразцами, а над воротами входа (тогда он был со стороны Варварки) соорудил восьмиугольную башню с шатрами по бокам. Верх башни венчал двадцатипудовый позолоченный орел. Гостиный двор стал занимать целый квартал между Хрустальным и Рыбным переулками, вдоль которых к нему были пристроены лавки и харчевни. А внутри двора расположились жилые палаты, и было вырыто два колодца.
«Остатки сладки»Сюда стекались купцы со всего света, и «суда летучие, торговлей окриленны», как писал Пушкин, пришвартовывались у его аркад день и ночь. Торговые павильоны были забиты людьми, как селедкой в бочке. А ряды строго делились по товарам на Восковой, Иконный, Шапочный, Пряничный, Харчевой и т. д. Так что пословица про то, что «негоже лезть суконным рылом в калашный ряд» пошла отсюда. Заморских хронистов особенно поражали рыбные ряды с кадками икры, горами стерляди и астраханских осетров.
Одно время здесь располагался и Посольский приказ читай, министерство иностранных дел, а в более позднее время сюда, как к средоточию столичной жизни, стремилась публика со всей Москвы на гулянье, ярмарку, в многочисленные трактиры. В Казанском Соборе у Красной площади купцы на немецкий манер давали «очистительную присягу» или чуть поодаль на русский лад разрешали торговые споры в честном кулачном бою под присмотром окольничего, казначея и дьякона. С каждого дела, решённого боем, спорщики отчисляли процент Гостиному двору и госпошлину судьям. Здесь же, по легенде, зародилась и традиция распродаж, когда один из купцов выставил купленные накануне по дешевке остатки изюма со слоганом: «Остатки сладки!».